Читаем Заветы жизни. Из жизни и учения архимандрида Епифания Феодоропулоса полностью

Заветы жизни. Из жизни и учения архимандрида Епифания Феодоропулоса

— Но есть ли, дитя мое, большее чудо?

Простите

Один монах приехал из исихастирия к зубному врачу в Порос[7]. Вслед за монахом подошли и другие пациенты. Один из них был из дальней деревни и боялся, что не успеет на последний автобус. Тогда монах пропустил его к врачу, но сам опоздал к последнему транспорту и пошел в исихастирий пешком. В это время отец Епифаний вместе с духовными чадами ехал на автомобиле в Афины. Как только они увидели этого монаха, батюшка вначале выговорил ему за то, что он так задержался в городе, и, прежде чем опоздавший брат успел что-либо сказать в свое оправдание, велел водителю ехать дальше.

Священник, находившийся в машине вместе с батюшкой и знавший из телефонного звонка монаха, как развивались события, рассказал об этом отцу Епифанию.

— Ах, вот как? — сказал он. — А я его отчитал. Как только, чадо мое, приедем в Афины, напомни мне, чтобы я позвонил ему и попросил прощения. Пожалуйста, не забудь.

— Какое прощение, Геронда? — заметил один из пассажиров. — Отец X. уже и позабыл об этом.

— Нет, дитя мое. Мне не доставляет никакого труда попросить прощения, когда я действительно в чем-то виноват.

И действительно, как только они прибыли в Афины, батюшка, приложившись к Распятию, прежде чем успели ему напомнить, позвонил в монастырь и попросил прощения у этого монаха.

* * *

Однажды мы попросили отца Епифания объяснить нам слова: «…первее примирися тя опечалившим» из последования ко Святому Причащению, так как, как нам казалось, естественно и логично было бы, чтобы прежде всего мы примирились с теми, кого мы опечалили, а не с теми, кто опечалил нас. Батюшка, желая показать нам пользу, которую приносит исполнение этой заповеди, рассказал следующий случай:

— Однажды я служил литургию в храме Трех Святителей и среди прихожан был и господин N — богослов, мое духовное чадо и замечательный певец. Естественно, он поднялся на клирос, но постоянные храмовые певцы, благочестивые старички–бессребреники, но достаточно посредственные певчие, почти ничего не дали ему спеть. В алтаре я был очень возмущен их поведением. Как же я подойду к Чаше в таком смущении? Тогда, чтобы исполнить слова «первее примирися тя опечалившим» и вместе с этим как бы незаметно пожурить клиросных певчих, я перед причастием пригласил в алтарь регента и попросил у него прощение за испытанное мною раздражение по поводу его «негостеприимства».

Таким образом, и я сам причастился без смущения, и регент в свою очередь, осознав ошибку, попросил прощение.

Отношение к вину

— Мы почти никогда не видели, чтобы батюшка пил вино, — вспоминает один монах. — Я думал, что он избегает вина либо по причине своих желудочных недомоганий, либо потому, что оно ему не нравится. Но, когда мы заговорили с ним на эту тему, он сказал мне:

— Нет, чадо мое, я очень люблю его, и оно не доставляет никаких беспокойств моему желудку.

— Тогда почему же Вы его не пьете?

— Я стараюсь исполнить то, что сказал Ангел о Самсоне его родителям: «…бритва не коснется головы его… пусть не пьет вина и сикера» (Суд. 13, 5;14).

Самонаказание

5 августа 1988 года. Вечерня праздника Преображения Господня. После службы отец Епифаний, из алтаря обращаясь к певцу, подсказывает, что петь:

— «Прежде Честнаго Креста Твоего и страдания…»

Но тот не понял и начал петь «Прежде Креста Твоего Господи…»

Батюшка промолчал.

На следующий день он снова служил литургию и после отпуста, вновь обращаясь из алтаря к тому же самому певцу, говорит:

— «Прежде Честнаго Креста Твоего и страдания…»

Но тот снова начинает петь «Прежде Креста Твоего Господи…»

Тогда отец Епифаний открывает северные диаконские двери и уже повышенным тоном говорит:

— Ты все время ошибаешься. Я говорю: «Прежде Честнаго Креста Твоего и страдания…», а ты каждый раз начинаешь петь «Прежде Креста Твоего Господи…» Будь внимательнее, чадо мое, к тому, что тебе говорят.

— Простите, Геронда, — ответил он и запел то, что его просили.

Вскоре они встретились в архондарике, и отец Епифаний первый говорит:

— Прости меня, чадо мое, но ты заставил меня понервничать.

— Меня простите, Геронда, что я заставил Вас разгневаться.

— Нет, чадо мое. Когда я говорю: «Ты заставил меня понервничать», то не имею в виду, что разгневался. Гнев не дошел до сердца, поэтому я очень скоро успокоился.

Один из братьев сказал:

— Геронда, боюсь, что этот инцидент вызвал соблазн у прихожан.

— Ты так думаешь? — лицо батюшки погрустнело.

На следующий день, в воскресенье утром, батюшка сидел в своем любимом кресле, и было видно, что служить он не будет. Один священник спросил:

— Вы не будете служить?

— Нет.

— Наверное, плохо спали?

— Нет, спал я достаточно хорошо.

— Болит желудок?

— Нет, и он, можно сказать, не беспокоит.

— Простите, но вчера у меня сложилось впечатление, что сегодня мы с Вами будем служить вместе…

— Послушай, чадо мое. После вчерашней истории с певцом я наложил на себя епитимью — не причащаться сегодня и поэтому не могу служить.