Завидная биография

Потом свернули направо и зашагали по железнодорожным путям, разбегавшимся среди всяких материалов, сложенных высокими грудами и штабелями. По путям, повизгивая тормозами, катились красные вагоны. Медленно шевеля колесами, пыхтел горячий паровоз. Грузовики, перекликаясь сигналами, тяжело перелезали через рельсы.

— Вот это — лес из Карелии, это — уголь с Дона, это — уральский чугун… — говорил Иван Ильич, показывая то вправо, то влево. — А это медь из Киргизии… У нас везде помощники: и на севере и на юге… Ну, да и к нам за машинами и с Амура едут, и с Кубани, и с Немана… Видишь, металл везут…

Иван Ильич поднял кусок чугуна и бросил на вагонетку.

— Вот он пройдет по цехам — его и не узнаешь: может, шестерней станет, может, колесом, может, рамкой… Зайдем поглядим, как чугун разливают.

Они двинулись следом за вагонеткой. И тут прямо перед ними открылась широкая дверь. Оттуда пахнуло жаром, что-то заполыхала в глубине корпуса и вместе с запахом гари вырвался из двери приглушенный свист. Алешка попятился.

— Ничего, ничего, не бойся, не сгорим, — сказал Иван Ильич и, взяв Алешку за руку, смело шагнул в жаркое нутро цеха.

Алешка старался смотреть во все глаза, но сначала со света ничего не мог разобрать в полумраке просторного корпуса. Потом он различил низенькие железные тележки. Одна за другой, весело позвякивая, они катились по кругу, как на карусели, и на каждой тележке лежала что-то вроде большого черного кирпича, с дыркой наверху.

…Вдруг весь цех осветился ярким оранжевым светом. Алешка оглянулся и замер: в глубине корпуса стоял высокий черный бак вроде огромного самовара с отбитым носиком. Из дырки широкой дугой, рассыпая белые искры, хлестала тугая огненная струя. Сюда по двое подходили люди с огромными чашками, больше ведра, с ручками, как у носилок, и, до краев наполнив чашки огнем, торопились во все концы цеха.

Иван Ильич пожал руку высокому парню в расстегнутой спецовке, спросил:

— Ну, как чугун?

— Хорош чугун, что твой сахар, — парень сверкнул зубами, вытер пот со лба, не спеша надел рукавицы и вдруг, схватив длинный железный шест, нацелился, как штыком, и со всего размаха заткнул дыру в самоваре.

И хотя всюду попрежнему горели яркие лампы, в цехе сразу стало темно. Только огненными пятнами расползались во все стороны полные чашки…

Вот одна наклонилась над каруселью, и тонкая струйка огня побежала через край, прямо в дырочку на кирпиче. Кирпич задымился со всех сторон и укатился на карусели. На его место подъехал другой, третий…

Иван Ильич тронул кирпич рукой.

— Вот, гляди: это формы, сюда наливают металл, — сказал он.

Но Алешка не слушал. Он стоял, как зачарованный, и не мог оторвать глаз от огня. Он подумал, что огонь тут и есть самое главное, и, наверное, долго простоял бы здесь, но Иван Ильич взял его за руку, провел по узкому коридору, и минуту спустя они оказались уже в другом цехе.

Тут повсюду грудами лежали еще горячие формы и, точно кузнечики в степи, во всех концах стрекотали звонкие молотки. Черные формы под их ударами рассыпались горячей землей и оттуда, из земли, как зерна из ореха, выпадали серые сосульки, вроде козьих рогов. Их тут были тысячи, этих серых сосулек. А работницы с молотками в руках все били и били формы, все новые и новые сосульки очищали от земли и кидали с кучи.

И вдруг Алешка понял: да ведь это же пальцы с гребня косилки! Ему вспомнилось, как тогда, в Сухой Лощине, в душистой траве он собирал исковерканные пальцы от разбитой машины.

Потом он увидел, как, прямо из-под земли, на железной площадке поднялась большая, как сундук, форма, окованная железными обручами. Двое рабочих в фартуках подхватили ее крючками, волоком затащили на станок, сбили обручи, и форма запрыгала, загремела, потом железная лапа подхватила крышку, форма рассыпалась, и во все стороны поползла сухая земля, и там, в земле, красным светом засветилась огромная корявая головешка… Зацепив крючком, рабочий дернул ее, головешка скользнула, въехала на железную ленту и поползла куда-то, медленно остывая на ходу. А на станке уже прыгала новая форма, рассыпаясь горячей землей.

— Узнаешь? — крикнул Иван Ильич прямо в ухо Алешке.

— Не! — крикнул Алешка в ответ, но тут вдруг узнал в остывшей головешке главную раму косилки…

— А теперь пойдем в механический, — сказал Иван Ильич и повел Алешку куда-то наверх по крутой лестнице. Там, на втором этаже, Алешка видел, как машина легко, точно бумагу, режет толстую сталь. На другой машине мальчик-ремесленник будто семечки щелкал — вырубал ножи для косилки, а девушка, чуть постарше, клала ножи в точилку. Точилка с ревом сыпала белые искры, а оттуда, прямо из-под камня, блестящие отточенные ножички ловко выхватывала железная магнитная рука: притянет, вынесет ножичек и отпустит. И один за другим со звоном падают ножички на ленту и едут куда-то еще дальше.

Иван Ильич взял один ножичек и дал Алешке попробовать острие.

— Руками не скоро так выточишь, — сказал он.

— Не скоро, — согласился Алешка и подумал: «Машины тут главное, вот что».