Завидный жених

– Постараюсь, хотя они уже никогда не станут прежними. – Филипп взял кожаный мешок, который раньше оставил у одного из ящиков, развязал его и достал кусок полотна. – Надо собрать осколки на эту ткань так, чтобы между ними оставались промежутки, а потом осторожно свернуть ее. А ты пока можешь посидеть в конторе, там есть стул.

– Я пришел сюда не для того, чтобы сидеть.

– Я понимаю, но сейчас придется ползать на четвереньках. Брови герцога надменно поднялись.

– Я совсем не такая дряхлая развалина, как ты, очевидно, думаешь. Мои руки и ноги в отличном состоянии.

Филипп не мог сдержать улыбки, несмотря на невеселую ситуацию:

– Я специалист по дряхлым развалинам и могу подтвердить, что ты к ним явно не относишься. Я просто беспокоюсь о твоей одежде. Если ты станешь ползать на коленях, эти панталоны уже никто не отстирает.

Герцог фыркнул и медленно опустился на колени с такой осторожностью, что Филиппу пришлось сжать губы, чтобы не рассмеяться.

– Ну вот, – гордо сказал отец, завершив трудную задачу.

– Прекрасно. Теперь двигайся осторожнее, чтобы не раздавить какой-нибудь фрагмент.

Они работали, бережно собирая разноцветные осколки на расстеленную ткань, и Филипп отвечал на многочисленные вопросы отца о коврах, мебели, шелках и прочих товарах, которые он привез для их совместного предприятия. Такая дружелюбная беседа продолжалась более часа.

– Смотри, что я нашел под ящиком, – удивленно воскликнул герцог. – У меня есть точно такой же.

Филипп обернулся. Отец держал в руках нож, лезвие которого холодно блестело в лучах утреннего солнца. Филипп взял его и поднес к глазам.

– Наверное, он принадлежал нападавшему. Эдвард говорил, что тот потерял его во время драки.

Он разглядывал оружие, но не находил на нем никаких отличительных признаков. Это был самый обычный нож из тех, которые носят за голенищем. У большинства мужчин, включая его самого, были такие – у Эндрю, у Эдварда, у Бакари и, как сейчас выяснилось, у отца.

– Я передам его в магистратуру, – сказал он, засовывая нож за отворот собственного сапога.

Они продолжили работу, и почти все осколки уже были собраны, когда вдалеке скрипнула входная дверь.

– Лорд Грейборн, вы здесь?

Все тело Филиппа напряглось при звуке этого грудного женского голоса, и он невесело усмехнулся. Что он может противопоставить ей, какую баррикаду воздвигнуть, если один ее голос приводит его в трепет?

– Я здесь, – крикнул он и, повернувшись к отцу, объяснил: – Мисс Чилтон-Гриздейл. – Потом, прислушавшись к шагам, добавил: – И ее дворецкий Альберт Годдард.

Они поднялись, и Филипп с трудом сдержал усмешку, заметив, как выпачканы прежде безупречные панталоны отца. Никогда раньше он не видел, чтобы герцог выглядел столь неопрятно. Но лицо его, несмотря на испорченную одежду, выражало живейшее удовольствие от проделанной работы. Через секунду из-за угла появились мисс Чилтон-Гриздейл и Альберт. Глаза Филиппа и Мередит встретились, и на мгновение ему показалось, что между ними промелькнула искра теплоты и понимания, но Мередит, как занавес, опустила ресницы, а когда подняла их опять, ее взгляд выражал уже только холодное безразличие, которое заставило Филиппа скрипнуть зубами.

Он перевел глаза на Годдарда, который стоял рядом с ней, как храбрый рыцарь, охраняющий свою даму, и смотрел на него с враждебной настороженностью. Если бы Филипп не испытывал к молодому человеку благодарности за то, что тот так надежно оберегает Мередит, он, несомненно, почувствовал бы раздражение от этих взглядов, похожих на летящие в него кинжалы. Он быстро познакомил отца и Годдарда. Потом герцог вежливо поклонился Мередит.

– Должен поздравить вас, мисс Чилтон-Гриздейл, – произнес он. – Вчерашний вечер дал желаемые результаты.

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, милорд.

– Его целью было найти подходящую невесту для моего сына. Сегодня утром он признался, что одна молодая леди произвела на него сильное впечатление. Я почти уверен, что свадьба состоится двадцать второго, как мы и планировали.

Два алых пятна проступили на щеках Мередит. В ее глазах, обращенных на Филиппа, промелькнула масса различных эмоций. Удивление? Смятение? Испуг? Он не успел разобраться.

– Я рада слышать это, милорд, – сказала она ровным, ничего не выражающим голосом и, взглянув вниз, заметила осколки, разложенные на куске полотна. – О Боже! – Теперь она смотрела на Филиппа глазами, полными сострадания. – Это разбили вчера вечером?

– К сожалению, да.

– Мне так жаль! Даже мне больно смотреть на это. Представляю, что должны чувствовать вы.

Ее сочувствие явилось для Филиппа исцеляющим бальзамом, успокоившим раздражение и снявшим боль, и его охватило непреодолимое желание прижаться к ней, утонуть лицом в мягкой коже, вдохнуть ее аромат. Разумеется, он никогда не забылся бы до такой степени, но даже если бы это и произошло, стоявший настороже Годдард, несомненно, с удовольствием привел бы его в чувство при помощи кулаков.

– Чем мы можем помочь? – спросила Мередит. Филипп объяснил, что надо делать.