Зависимость и ее человек: записки психиатра-нарколога

– Мой этот недавний запой закончился эпилепсией, – говорит актер. Он напуган, сокрушен. – Я не выдержу. Я не могу перестать об этом думать. Меня скрутило в колесо. Никогда в жизни мне не было так страшно, как в тот день. Я хочу бросить пить. Я должен бросить пить. Иначе мне пиздец.

– А когда пройдет тревога? – спрашивает девушка с беспокойными пальцами и дрожью в голосе. – Мне стало сложно с людьми. Будто меня все презирают. Так и должно быть, да? И тяга, такая тяга! Я не знаю, как долго продержусь. Я не хожу в рестораны и не захожу в кафе: я знаю, чем это закончится.

– Я не колюсь, – говорит мне студент, и я не знаю, с чего я взял, что могу ему верить. Но почему-то верю. – Хотя тяга сильная. Не колюсь, но зато напиваюсь как скотина. Я разбил все стекло в доме. Всю, типа, посуду. Был пьян и орал на всех. Мама в ужасе.

– Это тр-рудно, – грассирует парень с аккуратно зачесанными волосами. – Я ведь и пр-равда люблю водку. Я человек вер-рующий, и не очень пр-равильно называть это любовью. Любить можно Бога и ближнего своего. И самого себя – с этим нет пр-роблем, я себя люблю. Конечно же, это зависимость, я алкоголик… Но когда я думаю, что дальше не буду пить, я спр-рашиваю себя: а буду ли я счастлив? Если честно, я в это не вер-рю. И возникает вопр-рос: во имя чего я сегодня тр-резв?

– Ну, я не пью, да. И нет никакой тяги. Но она будет, – говорит угрюмый программист. – Она будет. И я сорвусь. Будет именно так, и я не понимаю, на что, собственно, я надеюсь. Во всей этой трезвости нет никакого смысла.

Что на это скажешь? Нет, я-то говорю то, что знаю: сначала будет синдром отмены, потом – постабстинентное состояние, полное тревог, раздражения, неудовлетворенности, апатии, тяги и навязчивых мыслей об алкоголе. При хорошем раскладе месяц за месяцем все это утихнет и сойдет на нет. Мозг пластичен, он перестроится, появятся первые точечки радости в серой реальности, потом этих точечек станет больше, еще больше, еще, и постепенно появится живой хороший контакт с реальностью – как с внешней, так и с внутренней. Нет, может случиться и так, что вылезут разные дезадаптивные паттерны, боль, депрессия и все такое, но с ними мы поработаем. А в целом путь именно такой: чем больше прошло времени со дня последнего употребления, тем лучше будешь себя чувствовать. Все это я говорю. Это воодушевляет их. Меня – нет. Себя воодушевить не получается. Я не верю, что у нас получится. Я понимаю: действовать мне придется не благодаря вере, а вопреки неверию.

И действую именно так – вопреки неверию.

7

Консультации я проводил на Лесной улице, в офисном здании.

Арендовал там тесную каморку, плохо освещенную, с софой и креслом из «Икеи». На стене были фотообои – тоже, думаю, из «Икеи»: мокрый пейзаж с ветхим дощатым мостом, переброшенным через бездну. Мост уходил вдаль, а там, на скале, прямо над обрывом, стояло роскошное дерево. В те несколько минут, когда я переводил дух между консультациями, я смотрел на этот мост, на это дерево вдали, пил чай и спрашивал себя: «Сможем ли мы? Получится ли у нас?» Однажды я набросал на странице записной книжки пункты, из которых состоит путь поведенческих изменений. Получилось 10–15 тезисов. Полстраницы текста. Вот это, думал я, и есть план программы. Негусто.

Но шли первые месяцы. Актер был трезв, потом сорвался, но быстро вернулся назад, в трезвость. Программист тоже один раз сорвался, но дальше не пил. Оба стали налаживать свою жизнь: здоровье, дела, отношения с близкими, хобби. Любитель гашиша жил во мраке всеохватной депрессии, и я поражался его духу и упорству: он и не думал сдаваться. Многие на его месте сдались бы, он – нет. Девушка с дрожащими пальцами сначала переживала, какая она, по сравнению со всем человечеством, ущербная. Потом, посетив группу самопомощи АА, пережила озарение: «Я не одна такая». Потом еще одно озарение: «Я не ущербная». И так, озарение за озарением, она все больше и больше укреплялась в трезвости. Грассирующий парень оставался трогательно грустным и ждал счастья. Студент какое-то время употреблял опиоиды и выпивал, потом бросил и то и то. Курил сигареты, правда. И курит до сих пор, но намерен бросить.

Девушка из Томска продиралась через тернии, пребывая в сильной непрекращающейся тревоге, но тоже не сдавалась.