Зависимость. Трилогия (СИ)

      Фиби выполняла работу.      Она пришла за пожилой женщиной, немного похожей на цыганку, которая жила с внуком в крошечной двухкомнатной квартире, где запах бедности смешался с безысходностью. Внук женщины был жнецом, так же, как и сама Фиби, но он так и не закончил свою подготовку. Фиби должна будет постараться, чтобы не повторить его участь.      Старушка не боялась. Увидев, она сразу узнала жницу и покорно приготовилась к смерти. На самом деле в смерти нет ничего ужасного, по крайней мере, Фиби не чувствовала себя настолько ужасной. Это как переезд в другое место, вот только ты не пакуешь чемоданы и ничего не берешь с собой, а хочешь все начать сначала. Не берешь с собой даже память. Свои ошибки и страхи, свои радости и любимые воспоминания. Все по-честному.      Фиби прикоснулась рукой ко лбу женщины и позвала ее по имени. Лишенное души тело, раскинувшись, лежало на изъеденном молью ковре. Больше эту душу ничего не потревожит. Жаль только, что она больше не встретит душу своего внука.      Жница уже собиралась уходить, когда ее взгляд скользнул по стенам кухни, старым обоям и мрачным рисункам в рамках и просто прикрепленных к стене кнопками. Это были пугающие мрачные работы психически нездорового человека. И на одной из этих картин Фиби узнала себя.      Ошибки быть не могло, слишком уж явным было сходство. Но кто нарисовал этот портрет? Старушка? Ее внук? Фиби была уверенна, что ни разу с ним не пересекалась, но вдруг он видел ее, если не в живую, то хотя бы на фото. Это было слишком подозрительно для простого совпадения.      Девушка принялась искать. Она обыскала кухню и гостиную, которую занимала Люсинда, прежде чем нашла папку с листами, исписанными стремительным угловатым почерком. Папка была подписана именем дочери Люсинды – Миранды.      Уже через полчаса чтения Фиби знала, что эти листы были вырваны из дневника женщины. И женщина, Миранда, действительно имела проблемы с психикой. Она обладала даром, но из-за собственной ли слабости, или из-за того, что долго сдерживала свой дар, в зрелом возрасте женщина не могла его контролировать. Здесь так же были выписки из ее медицинской карточки. Миранда впадала в эпилептические припадки, постоянно видела кошмары, страдала резкой необъяснимой сменой настроения и частыми приступами агрессии. К тридцати восьми годам стала неработоспособной. В тридцать девять ее положили в психическую лечебницу, но уже через год выпустили оттуда, когда удалось подавить агрессию. Она стала послушной, легкоуправляемой, практически вегетативным существом. Там же, в лечебнице, женщина увлеклась живописью.      Фиби не прекращала поиски, обязательно должно быть что-то еще. Она перевернула комнату вверх дном, но все же нашла в глубине шкафа деревянную шкатулку, куда Люсинда убрала все вещи дочери. Лежала в ней и простая толстая тетрадь, служившая Миранде дневником.      Жница затаила дыхание. Здесь была запись и про нее, датированная годом, когда Фиби было девять.

Я постоянно вижу во сне девушку. Не знаю, реальна ли она, сколько ей сейчас действительно лет. Я просто вижу ее, одетую в черное, с черными бездонными глазами, черной, поглощающей все цвета и энергию аурой. Почти в каждом сне она убивает меня. Я не знаю ее имени, но знаю, что она жница.