Зависимый-2. Я тебя верну

— Мне тут очень нравится, — до ушей долетает тихий и совершенно неожиданный шёпот Алисы.

Дочка почти задремала, но перед тем как уснуть окончательно, решила поделиться ощущениями.

Я молчу… Дожидаюсь, когда она начинает дышать размеренно, полностью погружаясь в сон, а потом так же шёпотом признаюсь:

— Да… мне тоже.

Осторожно выбираюсь из кровати. Прежде чем уйти укладываю подушки по обе стороны от Алисы, потому что иногда она спит достаточно беспокойно. А в новом месте вполне может упасть с кровати.

Беззвучно покидаю спальню, оставив дверь приоткрытой. Не знаю, где сейчас Спартак. И состоится ли обещанный разговор сейчас, однако уверена, что не усну пока не получу ответы.

Первым делом иду на кухню и застаю мужчину именно там. Он с видимой расслабленностью сидит за столом так, будто меня и ожидает. Я сажусь напротив и не моргая смотрю в зелёные глаза. Выдерживаю и претензию и обиду в этом взгляде. А потом Спартак подаёт голос:

— Они хотят, чтобы я провёл свой последний бой, Тась…

— Какой бой? Кто этого хочет? Андрей?

— Не Андрей, — в голосе Спартака появляются ядовитые нотки. — Андрей всегда хотел лишь тебя, Тась. Ему плевать и на бои, и на меня… Становится не плевать, если я могу помешать его планам. Пока я был в тюрьме, Андрей вряд ли вообще обо мне вспоминал.

Нет, он вспоминал… Первую пару лет нашего брака точно. Обвинял Спартака в своей никчёмности и радовался, что тот сидит в тюрьме…

Однако вслух я говорю совсем другое:

— Тогда… кому нужен этот бой?

Спартак проводит пятернёй по коротким волосам.

— Ну ты же помнишь про титул?.. Про то, что тот бой все ждали?..

Я молча киваю, соглашаясь.

Того боя, который должен был состояться шесть лет назад, не ждал разве что ленивый. Рекламная кампания была весьма раскрученной. К тому же Спартака многие любили, несмотря на его взрывной нрав. И очень многие желали ему победы!

— Ты помнишь, с кем я должен был драться? — уточняет Спартак.

На этот раз я отрицательно качаю головой. Потом задумываюсь… Кажется… того бойца звали Самиром…

— Самир Галиев! — выплёвывает Спартак, резко поднимаясь со стула. — Мне, честно говоря, наплевать, что он занял моё место. Да и совершенно не волнуют титулы и популярность.

Он начинает нервно расхаживать по кухне, потом приближается к холодильнику, достаёт бутылку с водой, жадно пьёт. Закрутив крышку, вытирает губы тыльной стороной ладони и поворачивается ко мне лицом.

— Но совсем не плевать на Алису. И на тебя…

— Как это связано с Алисой? — мой голос хрипнет от страха.

— Как я уже и сказал, Тась… Алиса — рычаг давления. Угрожая ей, они могут заставить меня делать всё, что угодно. В том числе и драться.

— Угрожая?.. — повторяю я шёпотом. — Но кто? Кто эти люди?

— Люди Самира, — цедит сквозь зубы Спартак. Опускается на стул, вновь садясь напротив меня. — Вчера я получил сообщение с неизвестного адреса. Меня поставили в известность, что я должен сделать официальное заявление прессе. Должен вызвать Самира на бой. В случае отказа пострадает Алиса.

— Но зачем это Самиру?

— Затем, что мои фанаты оспаривают его право быть чемпионом, — пожав плечами, Спартак откидывается на спинку стула. Тяжело вздохнув, устало трёт лицо. — Завтра я сделаю то, что они просят.

— Ты вызовешь его на бой? — ошеломлённо спрашиваю я.

— Конечно, я это сделаю, Тась, — Спартак подаётся вперёд и хватает мою руку. — Ради дочери я готов на всё. Даже погибнуть.

— Ты не погибнешь, — мой голос по-прежнему хрипит от напряжения, и я сжимаю руку Спартака. — И тебя невозможно победить.

— Ты всё ещё веришь в меня? — он криво ухмыляется, но глаза остаются серьёзными. Они заглядывают прямо в душу.

— Верю, — отзываюсь шёпотом. Переплетаю наши пальцы и позволяю себе утонуть в зелёных глазах чемпиона.

Он резко отпускает мою руку.

— Дело не в победе, Тась. Я просто хочу жить нормально. Увидеть, как взрослеет моя дочь. Стать для неё настоящим отцом, а не чужим дядей-тренером…

— Андрей никогда не был для неё настоящим отцом, — говорю я поспешно и тут же жалею о сказанном.

Лицо Спартака искажается гримасой ярости. Имя моего мужа и напоминание о том, что я выбрала именно его, вызывают в нём не просто гнев, а неистовую злость, бешенство!

— Твой Андрей — кусок дерьма! — мужчина вновь вскакивает. Нависает надо мной, уперевшись кулаками в стол. — Так уж вышло, что он неплохо нажился, когда я попал за решётку.

— Как он нажился? Что он сделал?

— А это имеет значение, Тась? — Спартак снова улыбается одними губами. — Тебя же это не волновало, когда ты замуж за него выходила.

Снова прожигает меня своим презрением. Под его взглядом хочется сжаться, уменьшиться до размеров молекулы. Но я расправляю плечи и, глядя в глаза Спартаку, говорю с таким же презрением:

— Ты меня бросил! Я осталась совсем одна! Беременная! Моей матери стало хуже. Ещё будучи в санатории она узнала, что тебя могут посадить, и очень переживала. А когда вернулась, на неё обрушилась новость, что я беременна. И, по-видимому, ребёнка буду растить одна, как и она меня когда-то. Не этого она для меня хотела…

Маска ярости с лица Спартака сползает, уступая место растерянности.