Зависть

– Ной сказал тебе, что встречался с Говардом Бэнкрофтом в тот самый день, когда Говард покончил с собой?

Тон, каким был задан этот вопрос, заставил Марис вздрогнуть. Она сразу поняла – отцом движет не праздное любопытство, но, к чему Дэниэл клонит, Марис не понимала.

– Он… он упоминал об этом. Да.

– Ной побывал у Говарда меньше чем за два часа до трагедии.

Вино вдруг показалось Марис безвкусным, и она отставила бокал в сторону. Ладони у нее были влажными, и она машинально потерла их друг о друга.

– А о чем они разговаривали?

– Ной утверждает, что Говард хотел показать ему новый вариант лицензионного договора между «Мадерли-пресс» и одним из наших зарубежных партнеров. Ной одобрил все сделанные Говардом поправки. Так, во всяком случае, он утверждает.

– Ты… – Марис слегка покашляла. – У тебя есть какие-то сомнения?

– Для сомнений у меня нет оснований. Как будто нет, но…

Марис, затаив дыхание, ждала, что Дэниэл скажет дальше.

– Но?.. – не выдержала она наконец. Дэниэл покачал головой:

– Секретарь Говарда сказал мне, что в тот день его патрон ни с кем больше не встречался и что, когда он уходил домой, на нем лица не было.

– И что это значит?

– Это значит, что он выглядел весьма расстроенным. Во всяком случае, так показалось его секретарю. – Дэниэл отпил глоток виски. – Возможно, конечно, что одно никак не связано с другим. Говарда могло расстроить что-то совсем другое – например, какие-то личные проблемы, которые не имеют никакого отношения ни к Ною, ни к «Мадерли-пресс». К тому же у него недавно умерла мать, которую он очень любил…

Но Марис видела – Дэниэл сам не верит в то, что он только что сказал. В противном случае он бы не стал заводить этот странный разговор.

– Скажи честно, папа, неужели ты думаешь…

– Я вижу, вы начали без меня! – громко сказал Ной, распахивая широкие двойные двери кабинета. – Извините, что заставил вас ждать… – Он приблизился к Марис и поцеловал ее в губы, потом слегка причмокнул. – Отличное вино. «Шардонэ» и, кажется, очень хорошего года? – добавил Ной с видом знатока.

– Да, – подтвердила Марис и, встав с кресла, снова направилась к бару, стараясь скрыть от себя и от мужа свое волнение. – Налить тебе?

– Нет, спасибо, лучше я выпью то же, что и Дэниэл, только без льда. У меня был тяжелый день.

Пожав руку тестю, Ной опустился на низенький диванчик и принял из рук Марис бокал.

– Ну, за здоровье присутствующих! Кстати, Максина просила передать, что ужин будет готов через десять минут.

– Надеюсь, она не пересолила рагу, как в прошлый раз, – проворчал Дэниэл.

– Максина никогда не пересаливает, – возразила Марис, удивляясь про себя, как они могут так спокойно обсуждать столь тривиальные вещи, как пересоленная телятина, если всего несколько секунд назад разговор шел о загадочном самоубийстве Говарда.

– Пересолено оно или нет, вам лучше поспешить, иначе от него ничего не останется, – сказал Ной и первым поднялся с дивана. – Я просто умираю с голода!

«Возможно, одно никак не связано с другим», – пронеслось в голове у Марис. Ей очень хотелось этому верить, ведь речь шла не о ком-то постороннем, а о ее муже – о человеке, в которого она влюбилась когда-то и которого продолжала любить, о мужчине, с которым она делила постель и от которого хотела иметь ребенка.

– Идем, – сказала она, протягивая ему руку, и Ной рассеянно накрыл ее пальцы своей рукой, продолжая разговаривать с Дэниэлом. Этот жест выглядел таким семейным и глубоко интимным, что Марис почувствовала себя успокоенной.

Ужин прошел превосходно. Нежнейшее телячье рагу было выше всяческих похвал. К тому времени, когда Максина подала чай и тарталетки с лимонной цедрой, Дэниэл уже зевал. Сразу после ужина он попросил у Марис и зятя прощения, сказав, что хочет отдохнуть.

– Посидите еще, если хотите, – сказал он, вставая. – Максина приготовит вам кофе. А мне пора в постель – завтра я иду на похороны Говарда, нужно встать пораньше. – Он вздохнул. – Печальное событие, но ничего не поделаешь!

– Спокойной ночи, папа, – ответила Марис. – Но мы, пожалуй, тоже поедем. Сегодня у всех нас был тяжелый день.

Дэниэл первым вышел из гостиной. Марис задержалась и задержала Ноя. Как только дверь за папой закрылась, она повернулась к мужу и, привстав на цыпочки и взявшись за лацканы его пиджака, нежно поцеловала.

– Знаешь что, – сказала она, – я сейчас поеду домой, а ты еще немного побудь с отцом, ладно? Ной обнял ее за талию и привлек к себе.

– Мне казалось, на сегодняшний вечер у нас с тобой было запланировано одно мероприятие…

– Я помню, но мне хотелось попросить тебя об одолжении. Не мог бы ты помочь отцу лечь? Я знаю, это не твое дело, но…

– Да нет, пожалуйста….

– Понимаешь, папа всегда так сердится, когда речь заходит об этой ужасной лестнице и о том, как ему трудно подниматься наверх, а я имела неосторожность заговорить с ним об этом, когда наливала ему вторую порцию виски. Вот если бы ты придумал какой-нибудь предлог, чтобы подняться с ним, тогда это бы не выглядело, будто ты его сопровождаешь. А уж я бы постаралась тебя отблагодарить! – Она игриво ущипнула его за подбородок.