Зависть

Иными словами, Рурк был всерьез настроен прекрасно провести время, даже если это его прикончит.

Когда Рурк очнулся, то обнаружил, что Мария Катарина тихонько храпит у него на груди. После бурных игр на койке в тесной каюте под палубой они оба отключились почти одновременно. Теперь Рурку отчаянно хотелось помочиться, да и во рту было сухо, словно он весь вечер глотал огонь. Ничего, бутылочка-другая холодного пива должна его освежить.

Отстранив Марию Катарину, Рурк неуверенно сел и спустил ноги с койки. Девушка что-то пробормотала спросонок и попыталась его удержать, но Рурк легко увернулся и поднял с пола сброшенные в спешке шорты.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы попасть ногой в штанину, однако в конце концов он все же сумел натянуть шорты и подняться на палубу.

Тодд стоял на носу и, прихлебывая пиво из бутылки с длинным горлышком, любовался крупными звездами, высыпавшими на ночном небе. Заслышав шаги Рурка, он с улыбкой обернулся:

– Ты еще жив? А я-то думал…

Рурк оттянул спереди эластичный пояс шортов и, заглянув внутрь, глуповато осклабился:

– Кажется, все на месте.

Тодд снова усмехнулся.

– Вы так шумели, что я уже собирался спуститься вниз, чтобы посмотреть… не нужна ли тебе помощь, – сказал он.

Рурк покрутил головой, но сразу же схватился за стенку каюты, чтобы не упасть.

– Вообще-то, несколько раз мне действительно показалось, что помощь может мне понадобиться, – сказал он и, повернувшись к борту, стал мочиться в воду.

– А она показывала тебе фокус с большим пальцем? – осведомился Тодд, но Рурк ничего не ответил. Застегнув шорты, он оглядел палубу.

– Пивка бы… башка просто раскалывается!

– Ах да, я и забыл: мистер Рурк – истинный джентльмен и никогда не обсуждает интимные привычки леди, с которыми ему приходится трахаться. – Тодд рассмеялся, и Рурк хотел отвесить шутливый поклон, но в последний момент отказался от этого намерения, ограничившись кратким салютом.

– Дадут мне сегодня пива или нет?

– Угощайся. – Тодд кивком головы указал на стоявшие на палубе охладители.

– С удовольствием… – Рурк наклонился и потянулся к ящику. – Мне просто необходимо освежиться – все вокруг почему-то раскачивается… и вертится. – Он снова ухватился рукой за переборку. – Я едва держусь на ногах… Мария Катарина меня измотала, и я ужасно устал…

– И ужасно завидуешь, верно?

– Что-что? – Рурк поднял голову.

– Ты все еще завидуешь мне, разве не так? Рурк пожал плечами:

– Может быть, немножко… – Он виновато улыбнулся.

– Вовсе не немножко, Рурк. Я уверен – ты завидуешь ужасно. – Тодд поднес пустую бутылку к глазу и, прищурившись, посмотрел сквозь нее на приятеля, словно это была подзорная труба. Или оптический прицел. – Признайся, ведь ты был уверен, что первым напишешь Великий Американский Роман!

Рурк все еще чувствовал себя довольно скверно. К горлу то и дело подступала тошнота, горизонт опасно раскачивался, кроме того, ему очень не нравился оборот, который принимала беседа.

– Послушай, Тодд, я очень рад за тебя. Что еще тебе надо? – сказал он, выпрямляясь во весь рост.

– Ты радовался бы куда больше, если бы сегодня мы пили не за мою, а за твою книгу. И ты, и твой поганый Хедли. Я уверен: он готов спустить каждый раз, когда только видит твою рукопись! – Тодд достал из ящика еще одну бутылку, вскрыл и сделал хороший глоток. Пустую посудину он швырнул за борт. – Как он там выразился: «Мне выпала большая честь и незаслуженное счастье наблюдать становление великого американского романиста»? Так, что ли?

– Ты… Откуда?.. Ты читаешь мои письма?

– С твоей стороны было очень умно арендовать почтовый ящик в городе. Я бы, наверное, так ничего и не узнал, если бы ты не таскал его письма с собой – должно быть, для того, чтобы лишний раз их перечитать и насладиться заслуженной похвалой. Однажды мне не хватило мелочи, чтобы рассчитаться за заказанную на дом пиццу, и я залез в карман твоих джинсов, которые ты бросил на полу в прихожей. Вообрази же себе мое изумление, когда вместо денег я вытащил письмо и узнал почерк профессора.

– Ты не должен был его читать!

– А ты не должен был лгать мне и говорить, будто Хедли ругает тебя так же, как и меня. Для него ты «великий американский писатель», а я – лишь ремесленник, не отмеченный печатью настоящего таланта.

– Какая тебе разница, что думает Хедли о твоей книге?

– Никакой. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Я продал свою книгу, а ты – нет.

– Ну и ладно, мне все равно. Слушай, может, хватит об этом, а?..

Вместо ответа Тодд шагнул вперед, и Рурк неожиданно заметил, что его приятель держится на ногах куда крепче, чем он, словно не пил вовсе. В его движениях была опасная, грозная сила и стремительность, и Рурк почувствовал, как в душе его шевельнулся страх.

– Что ты так переживаешь? – торопливо проговорил он. – Я признаю – ты выиграл. Хедли был не прав, когда говорил, Что у тебя недостаточно таланта. Что еще тебе надо?

– Что еще мне надо? – Казалось, Тодд на мгновение задумался. – Меня беспокоят две вещи, Рурк. То, как я пишу на самом деле и… Еще кое-что.

– Что же?