Завхоз Вселенной

– Дик, иди сюда.

Пёс и ухом не повёл.

– Слушай, а как он тебя впустил? – удивилась Варвара. – Он, кроме меня, никого к себе не подпускает.

– Я невкусный, – пошутил Игорёк. – Дик умный. Дик знает, кого жевать бесполезно.

Умный Дик смотрел хмуро. «Точно знает. Вот собака!» – подумалось Игорьку.

– Ну ладно. Открывай ворота.

Вскоре они подъезжали к санаторию. Остановились перед небольшим, скорее декоративным, шлагбаумом. Варвара постучала в окошко проходной и, сняв тёмные очки, осведомилась:

– А что, Витя сегодня не дежурит?

– Пересменка у него, Варвара Степановна, – бодро ответил лейтенант. – А это кто с вами?

– Это мой племянник Игорь. Везу от храпа лечить.

– Дело нужное, – понимающе улыбнулся офицер. – Проезжайте.

Загорелся зелёный свет, и шлагбаум поднялся.

Главный корпус представлял собой трёхэтажное здание с пристройкой в виде ротонды, в которой размещалась столовая. Перед входом имелся фонтанчик с тремя неведомыми бронзовыми птицами. Вокруг фонтанчика уже были высажены весенние цветы, зябнувшие на апрельском ветру.

В холле, выполненном в стиле ампир, стояли между колонн на сияющем паркете диванчики-банкетки с затейливыми резными спинками, у окна регистратуры имелся вольер с канарейками и попугайчиками; чуть поодаль – аквариум, где вальяжно фланировали в водной стихии пучеглазые телескопы и солидные, величиной с ладонь скалярии; стены украшали пейзажи.

– Паспорт у тебя есть, беглец? – осведомилась Варвара. – Посиди пока.

Игорёк послушно уселся на диванчик и от нечего делать принялся разглядывать пейзажи. Пейзажи как пейзажи. Не Шишкин. Канарейки хороши.

Канарейки рассказывали весенние истории. Ни одной фальшивой ноты, ни одного коммерческого такта. Игорёк упивался безыскусностью пернатых и прикидывал, какая крутая вышла бы фишка – брать заказы у обитателей Рублёвки на песни для их попугайчиков, павлинов и прочих сов, а так же для их четвероногих друзей. И писать не попсу, а что-то на уровне Моцарта. Не хотят люди слушать хорошую музыку, пусть хоть их домашние любимцы насладятся. Заработок мог получиться неплохой.

– Мечтаешь? – раздался над ухом Варварин голос. Она бросила ему на колени какие-то бумаги. – Смотри, что я принесла. Паспорт – по правилам надо, чтобы он хранился в администрации, но исключения подтверждают правила. Путёвка, карточка для столовой. Питание здесь шестиразовое. Жить будешь в четвёртом корпусе, там спокойнее. Люкс однокомнатный.

– Спасибо, конечно, – обронил Игорёк.

– Спасибо не спасибо, а на выходные жди меня в гости.

Игорёк усмехнулся.

– Смотри, как бы твой пупсёночек не загулял.

– Га-а, – прыснула Варвара и толкнула Игорька в плечо. – Пупсёночек, га-а… Пошли в лабораторию сна. Покажем тебя.

– Ну пойдём.

В лаборатории сна их принял заведующий, улыбающийся моложавый брюнет с энергичным взглядом довольного жизнью человека. Брюнет крепко встряхнул руку Игорька, галантно поздоровался с Варварой, величая по имени-отчеству, осведомился, как её, Варвары Степановны, «ничего» после очередного курса лечения. Варвара Степановна проворковала, мол, вы, Александр Петрович, просто чародей, сон – лучше некуда, а вот у племянника проблемы – храпит. Чародей заверил, что это мы как дважды два, у нас швейцарская и австрийская аппаратура. С храпом мириться, конечно же, нельзя – врач строго посмотрел на Игорька, – а между тем, храп чреват такими осложнениями, как сердечно-сосудистая дистония, раздражительность, дневная сонливость, и в перспективе – глубокая депрессия.

– Глубокая депрессия происходит не от сна, а от трёх глобальных заболеваний человечества: кариес, перхоть и месячные, – съязвил Игорёк.

Врач лишь улыбнулся снисходительно и нажал кнопку селектора:

– Танечка, оформите пациента, – распорядился он. – А мы с вами, Варвара Степановна, ещё немного побеседуем.

В соседнем кабинете Игорёк под руководством Танечки заполнил длинную анкету, требовавшую подробных ответов о том, как Игорёк спит, как бодрствует, каков его рабочий режим и как проводит досуг.

– Придёте после обеда, – сказала Танечка. – Снимем с вас сомнограмму.

– Танечка, а вы просто сестра или старшая сестра? – сколько жил, Игорёк не переставал поражаться, откуда в больницах столько сексапильных медсестёр. Лежишь, бывало, в палате, корчишься от боли, а перед глазами нимфа со шприцем, и коротюсенький халат чуть ли не на голое тело, а под халатом ну просто безукоризненные формы. И пальчики тонкие-тонкие, хрупкие-хрупкие, а как уколет, зараза…

– Это так интересно?

– Обычно самая красивая медсестра одновременно и старшая.

Танечка пожала плечами и не удостоила ответом.

– У меня есть путёвка, и номер мне дали. Приходите в гости. А то я здесь буду совсем одинок.

– У нас так не принято, – ответила Танечка. – Я из-за вас могу работу потерять.

– Жаль, нам могло быть хорошо вместе. Так, где тут у вас четвёртый корпус?

В устланных пушистым ковролином коридорах четвёртого корпуса было зелено: пальма в кадке, алоэ, папоротники, суданская роза и парочка лимонных деревьев.

Игорёк открыл номер, осмотрелся, посетил санузел и вынес приговор:

– Да, жить можно.