Завод-2: назад в СССР

Песель, может, и понимал, но именно такой команде не был обучен. Гавкнул, но снова только один раз. Не пойдёт. Таким одиночным «гав» мне было не привлечь внимание Мухтара. И ведь никакого звукового редактора у меня нет, чтобы склеить «фонограмму» и вместо одного «гав» получить несколько подряд. Чтобы не расходовать плёнку почём зря, я выключил запись. В том, что Тузик умел гавкать как следует, сомнений не было, я помню, как он облаял проезжавшую кару. Жаль, тогда у меня магнитофон ещё не был включен. Повторить бы такое и записать.

Впрочем, повторить-то можно. Пришлось ждать, когда мимо нас по дороге проедет ещё одно транспортное средство. Аня ради такого дела даже пошла посмотреть за угол корпуса, встав там, будто часовой на пост, а я остался у будки, чтобы в любой момент включить запись.

— Едет, Егор! Приготовься! — сообщила девчонка.

Действительно, через несколько секунд я отчётливо услышал странный звук, похожий даже не на работающий мотор, а на что-то вроде звона металла. Боковым зрением я заметил, как пёс приподнимает ухо, настораживаясь.

— О! Нам повезло! Это дядя Юра! — Аня с горящими глазами прибежала обратно.

Я не поняла её воодушевления, и девушка меня поторопила жестом.

— Его мотороллер Тузик не переваривает! — пояснила она. — Включай скорее запись.

Тузик действительно поднялся, глухо зарычал, видимо, узнавая ненавистный звук.

Из-за угла и вправду вывернул мотороллер, на котором сидел мужичок в шлеме-моргуновке. Не знаю уж, зачем ему это было нужно, но мужичок привязал позади своего железного коня несколько жестяных банок, грохочущих при езде.

— Говори не говори, а дядя Юра банки не снимает! — прокомментировала Аня, с порицанием качая головой.

Тузик сорвался с места и, заливаясь громким лаем, бросился к мотороллеру. Вряд ли какого пса оставило бы равнодушным такое откровенное «хамство» в виде грохочущих жестяных банок. Я вовремя успел включить запись и, довольно потирая руки, записал истошный лай Тузика на ленту.

— Фу, паршивец, — мужик на мотороллере подал газу, выплевывая прямо в Тузика, пытавшегося укусить жестяные банки, облака дыма.

и свернул дальше по дороге, за корпус. Тузик же, видимо, посчитав, что его работа выполнена, с довольным видом победителя вернулся обратно к будке.

— Вот это другое дело, — я погладил пса. — С меня что-нибудь вкусненькое.

— Достаточно? — спросила Аня.

— Более чем, ты дрессировщик от бога, — подмигнул я.

Аня, как обычно, немного засмущалась, засыпала пояснениями, что-то типа: это все Тузик. Но в конце концов попросила меня однажды показать ей стих, который получится после моих медитаций под собачий лай. Я, естественно, пообещал, что так и будет, и мы вернулись обратно в корпус. Тузик, явно довольный тем, что сумел защитить свою территорию, залез в будку отдыхать.

На складе я прослушал получившуюся запись. Получилось то, чего я и хотел — секунд тридцать беспрерывного, яростного собачьего лая. Ну всё, теперь Мухтар точно не останется равнодушным. Но, наученный прошлым опытом общения с Мухтаром, и зная, что пёс дюже хитёр, я решил перестраховаться. Достал из кармана сломанный теннисный шарик, положил на стол газетный лист и, вооружившись ножницами, порезал материал мяча на мелкие кусочки. Мы его всегда называли «казеин». Конечно, в идеале такой шарик нужен был не один, а как минимум два или даже три, но работаем с тем, что есть. Нарезанные кусочки я обернул в газету, в три-четыре слоя. Конечно, можно ещё офицерскую линейку поискать, которая тоже делалась из целлулоида… ну да ладно. Я сунул получившуюся дымовуху в карман. Собаки обычно откровенно побаивались дыма, так что, если у нас с Мухтаром в очередной раз не получится договориться, мне будет чем его отпугнуть.

Приготовления к встрече с собаками были закончены, и я во всеоружии вышел со склада, мельком взглянув на табло часов на соседнем корпусе. На все у меня оставалось порядка получаса, мой талон был меня выписан до восьми, а сейчас было семь пятнадцать. Вот и хорошо, времени более чем достаточно. Тянуть с возвращением честно скоммунизженых прутков я не собирался и уже завтра утром планировал запускать петельки в работу. Время было позднее, мужики чаще всего задерживались на два, ну самое позднее на три часа, поэтому по пути на общезаводской склад я не встретил ни души. Тем лучше, меньше будет вопросов о том, что у склада делает ученик седьмого цеха в восьмом часу вечера и с магнитофоном в руках. Рассчитывал я и на то, что Пушкин давно свалил, как и девчата из цеха швей, а значит, операции «вернуть прутки» никто не помешает.

Собак я обнаружил в самом неожиданном месте — отец семейства Мухтар и мама с щенками как раз устроили себе зону отдыха за общезаводским складом. Мухтар был настороже, оглядывался по сторонам, как будто знал, что я приду.