Завод

Казалось, что «Ванадий» выигрывает со счетом «два — ноль», вот только время матча никто не ограничивал. Чермет не собирался снимать блокаду, руководство решило выдохнуть и начать играть вдолгую. Они бы и от электропитания отключили своих противников, но технически не могли это сделать — у него был свой собственный луч. Зато с цехом железобетонных конструкций всё получилось — и питание, и пар, так необходимый для производства конструкций, бетонщики получали от завода. Шутка ли — без пара железобетонные изделия окончательно застывают аж через месяц, а на горячую — меньше суток. Отключение от всего произошло так аккуратно, что не подкопаешься: старый договор истек по сроку, а новый с цехом никто заключать не стал. И никакой блокады с перекрытием дорог не потребовалось.

Забавно, что противник не смирился с наездом. Кто-то сильно умный и влиятельный нашёл изящный, как ему казалось ход, способный выиграть партию. Если в случае с вертолетом «МИ-8» и «Скорой помощью» роль железнодорожного цеха никак не просматривалась, то теперь игра перешла на наше поле. Противник зашел с козырей! Фролов не знал, против кого он играет, но возможности у его визави были явно серьезные: хозяева цеха ЖБИ договорились с начальником Московской железной дороги, чтобы тот передал им в аренду магистральный паровоз. Паровоз был поднят из стратегического запаса, пригнан в Тулу, а потом и подан на пути Чермета. Причем губернатор Тульской области и начальник Тульского отделения дороги очень чётко донесли до кемеровских пацанов — как хотите, а на следующие сутки красавчик «ФД», то есть Феликс Дзержинский должен стоять на территории цеха ЖБИ, для которого организован такой зачетный подгон в буквальном смысле слова.

— Магистральный паровоз? «ФД»? Абсолютно нереально. — докладывал Фролов на вечерней экстренной планёрке.

— А в чем проблема? — начальник железнодорожного цеха не принимал отказа, ему поставили задачу, значит задача будет выполнена. Но аргументы и оправдания на всякий случай он приготовился записывать.

— Я его видел. Он с тендером. На минуточку, сам паровоз шестнадцать метров, плюс тендер тринадцать. По нашим с вами путям поедет дура почти тридцать метров длиной.

— В чём проблема? Надо просто расцепить паровоз с тендером и гнать по-одиночке.

— Увы. Жесткая конструкция на огромных болтах, которую можно разобрать только в условиях паровозоремонтного завода. Паровоз рассчитан на вождение по главным и приёмоотправочным путям с радиусом не менее сто пятьдесят метров. А у нас кривые по шестьдесят метров попадаются, а то и меньше. Свалим однозначно.

— Как свалим, так и поднимем. В ночь будет дежурить стотонный кран. Сколько весит паровоз?

— Заряженный сто тридцать.

— Ну тогда ночью будет дежурить два крана! Сотка и сто двадцать тонн. Все будут дежурить. Ты, ты, ты и ты — вы все будет эту ночь дежурить.

— А, ну тогда да, тогда за ночь засунем. — Фролов шутливо взял под козырёк и поехал домой. Переодеться, перекусить, пересказать Лене план работы на ночь. Телефона в его особняке еще не было, с мобильной связью тоже всё еще не раскачались ни в стране, ни в мире. Супруга уже привыкла, что кормилец мог задержаться на роботе, но по возможности Пётр старался предупреждать своих о задержках и ночных бдениях на заводе.

Естественно, паровоз пробирался по заводу не своим ходом, он и со станции Бекасово приехал не сам, а в холодном состоянии. То есть его тащили локомотивом как банальный вагон. Первый сход с рельсов произошел сразу по выезду со станции Заводская в сторону ЖБИ. Крутые стрелки, кривые малого радиуса — всё это не позволяло длинным тележкам вписываться в кривые. Первый сход устранили просто — подложили под колеса стальные «лягушки» и шустро затянули паровоз на рельсы. Паровоз медленно продвигался по заводу, а вокруг него шли работники разных служб железнодорожного цеха. Тут были и путейцы, и локомотивщики, и вагонники, ну и Фролов как главный движенец. Ему вдруг стало смешно, настолько процессия напоминала проводы товарища в последний путь. Не хватало только белых повязок на рукавах и оркестра с траурным маршем.