Завод

Никто не знает точно, кто это придумал, но про саму реализацию смелого проекта прослышали многие. И немудрено — слитки было решено взрывать. Газовыми резаками бурилось несколько отверстий под закладку аммонитных зарядов. Приглашенные специалисты плевались и тыкали пальцами в места будущих шурфов. Они впервые сталкивались с подрывом таких объектов. Скала, здание, труда или мост — тут всё понятно. Про мосты вообще все всё знают еще из уроков мужества в школе. А вот чугунные «козлы» у взрывников были первыми. Как сказал их начальник, пойдем от простого к сложному, то есть сначала обколем пациента по минимуму, если он не заметит воздействия, будем увеличивать дозу.

«Пациент» заметил, заметили все, кто прятался в траншее на шламовом полигоне, те кто работал в цехах, примыкающих к пустырю. А жители Тульского района Криволучье услышали. Со стороны Чермета, где по заводу летают их хреновы истребители, долетел звук взрыва и половинка «козла». Если по чести говорить, то половинка сильно не долетела, вспорхнула меньше, чем на километр. Да и не половинка, а скорее четверть. Как если бы мама нарезала пасхальный кулич, а глупенький ребенок швырнул его в своего брата. Кстати да! Фролов понял, что ему напоминают это козлы — куличи!

— Вы что…!

Передавать весь текст официального обращения к взрывникам, которое начальник цеха им зачитал без бумажки нет смысла. В простой и доходчивой форме он попенял им на непрофессионализм, мутации верхних конечностей, не совсем естественное происхождение и отсутствие головного мозга где бы то ни было в их организмах. Лузгин пообещал меры репрессивного, отчасти сексуального, воздействия к специалистам, их начальству, родственникам и даже домашним животным. Но всё это было бесполезно, ибо слух вернулся ко всем участниками зрителям мероприятия несколько позже, минут через пять.

Самое смешное, что гораздо позже, на заводском селекторном совещании главный инженер высказал в адрес Лузгина практически тот же список претензий и угроз. В оправдание железнодорожников можно было сказать только одно — большая часть чугуна из «козла» осталась на заводе. Просто кое-что надо было выковырнуть из стены одного цеха. И второе, принципиально всё было верно — просто путь от простого к сложному пошел чуток не туда. Думали, вон чего, а оказалось, вообще не так. Для разрыва чугунного слитка требуется гораздо меньше отверстий, времени и зарядов взрывчатки. Ура, товарищи!

А потом чуть ли не на конвейер поставили подрыв «козлов». Вот только опять вмешались мэр и его общественность. Им опять показалось неудобным, что в парке километров от города гремят взрывы. Так что процесс спасения чугуна решили отложить до победы на выборах. Так в администрации и сказали: «Дайте мне выиграть, а потом хоть всё Криволучье нахрен подрывайте! Задолбали со своей демократией». Мэра можно было понять, налицо двойные стандарты: каким-то сраным оружейникам можно в центре города испытывать автоматические пушки, а друзьям мэра из солнечного Кемерово нет. Причем, если кто-то осмеливался жаловаться на пристрелку пушек, то шёл лесом, а еще недавно шел лес вались в телогреечке с номерочком. А когда жалуются на Чермет за их невинные шалости с реактивными движками и взрывчаткой — то это святое право каждого гражданина и гласность. Кто такое слово-то придумал — гласность? Еще скажите — плюрализм! Куда смотрит КГБ?

Среди всей движухи со спасением ковшей у руководства родилась задумка — на перекрестке шоссе, с двух сторон огибающего Чермет, установить памятник — чугуновозный ковш, одновременно не новый и идеально выглядевший. И без внутренней футировки, раз ему не работать. Из депо с руганью на шибко умных начальников выгнали почти восстановленный экземпляр, готовый к работе, только что без внутренней кладки и погнали на место вечной стоянки. А нефига было его вылизывать, сделали бы криво, отобрали бы какой-то другой ковш, но отобрали по-любому. Там, где начинаются политические вопросы, здравый смысл искать бесполезно.

Как тащить вагон там, где нет рельс? Вариантов три — упираться и волочь посуху аки по рельсам, ломая дорогу; найти транспортировочную платформу; уложить рельсовую времянку по всему маршруту. Естественно, раз дело поручили железнодорожникам, был выбран последний вариант. «Что умеем, то и лепим» — так было решено на планерке в цеху, и за один день от ближайшего выгрузочного пути до места вечной стоянки ледокола, то есть ковша, пролегла рельсошпальная решетка. А когда бледный от испуга машинист по гуляющим рельсам затолкал вагон на постамент и удрал на прочные рельсы, времянку разобрали. На всё ушло полтора суток. Железнодорожники, они порой такие внезапные.