Заводь: Вековуха

Я молчала. Поверить не в силах и спорить то страшно, а вдруг! Люди разное сказывали, может и есть какая сила неведомая. - Загляни вон в кадку, - попросил он.

Оробела я признаться ему, что заглядывала уже в нее, подошла, открыла вновь, и уставилась – золото, самородки, все на месте. - Закрой кадку, - попросил он. Я опустила крышку, стою, а он снова: - Открывай сызнова.

Снова открыла, а там угольки лежат. Глазами моргаю, головой трясу, словно наваждение скинуть хочу, а только уголь, так и лежит. - Вот на такие штуки я мастер, - щурится он, да посмеивается надо мной. – Вот люд то говорит, «нечистая водит», то я и вожу. - А зачем водишь, дед? – интересно мне стало, хоть и пугливо. - Так за дело вожу, иной раз, конечно, и от скуки быват, но чаще за дело, - помахал он в воздухе сухим пальцем. - То от птицы раненой отвести надо, то от зверя.

Который и сам заплутает, да на меня грешит, а то и просто люд не годный. - Это какой не годный? – осмелела я. - Ты вот садись ближе, не бойся, не трону, - подозвал он меня, придвинул из-под стола табурет, поставив рядом с собой. – Сама и посмотришь.

Подошла я, села на табурет этот, напротив деда, а он взял мои ладони в свои и глаза закрыть велел. Надавил мне в середину ладошек, большими пальцами - у меня по телу тепло волной разливается, от пяток до самой макушки. До макушки добралось, туманом потянуло, тут я словно взлетела – парю, над лесом возвышаюсь, туман рассеялся, и вижу я все хорошо, ясно. Избушка, полянка, ручей, вокруг лес стеной. Из леса мужик идет, крестьянской породы, обличия.

Дошел до избы, покрутился вокруг, увидел топор, в деревянную болванку воткнутый, что у избы лежит. Оглянулся, подхватил его и пошел лесом. Обошел большим кругом избу, по лесу, и снова в том же месте к ней выходит. Видно дивится мужик, стоит репу чешет. В лес пошел, уже в другую сторону, снова кругом обошел и опять у избенки стоит. Шапку снял, пот со лба обтирает, сам листом трясется.

Опять в лес шмыгнул, идет-идет. Снова к избе вышел, а у двери уже дед стоит.

Мужик ему кричит: «Дед, выбраться никак не могу, кругом водит, подскажи дорогу!» Дед ему и отвечает: «Ты топор то брось, не твой ведь он». Бросил мужик топор, перекрестился и в лес опять бежать. Там уж и ясно стало мне, что на нужную тропу он выбрался.

Тут картинка рассеялась, снова туманом голову заволокло, и тепло побежало, от макушки к пяткам теперь.

- Открывай глаза, Александра, - слышу голос деда и сразу открываю их. – Поняла, что аль нет? - Отчего же не понять, поняла. - То-то же. Ты девка добрая, без корысти. Гостинцев вон нанесла, а сами зачастую

впроголодь живете. - Нынче год урожайный, хорошо пройдет, перезимуем.

- Перезимуете, перезимуете, - тихо повторил он и глаза прикрыл, словно в сон погрузился.

Я подумала, что бежать уж надо, да и деду отдых нужен, заболтала его совсем. Только хотела тихонько подняться, как дед сказал:

- Ты побеги, девонька, побеги. Провожу тебя давай, куда идти покажу.

Вышли мы из избы, дед встал у двери, на клюку привычно оперся.

- До свидания, дед, пошла я.

- Листвянку ту видишь? - ткнул он клюкой в сторону леса. - Эвон охрой покрылась вся.

- Вижу, до нее, а там прямо? - догадалась я.

- Верно. Смышленая, - улыбнулся дед, а я побежала, но вскоре голос его догнал: - На судьбу злодейку не ропщи, не простая она у тебя, но ты справишься, выстоишь.

Я помахала ему рукой, да подумала: «У кого же она простая, всем тяжело, даже помещикам». Вон хоть купца Кораблёва возьми, денег полно, а покоя не приносят, лада в семье нету.

Перед самой свадьбой Степан мне обмолвился, что прийти я на завод к нему завтра должна.

- Зачем же это? - спросила я.

- Обычай такой. Молодую обязан привести, показать. Все так делают, давно это заведено, разве не знаешь? - удивился он. - Не то обед твой принимать не станут, от злобы, да потешаться еще начнут. Принесешь обед мне, а тебе в ответ: «Кто такая? Не знаем мол, не ведаем», и не примут. Сейчас то мамка носит, а потом уж тебе придется.

- А может после свадьбы? - пыталась я оттянуть момент.

- Лучше завтра. Управитель в отъезде, не хочу, чтобы он тебя видел, - пряча взор, ответил Степан.

Да я догадалась, чего глаза прячет, - слышала. Управитель местный злой, не годный, с палкой по заводу ходит, а молодым велит к нему прибывать - для знакомству, тем, что понравились. Люди сказывали даже, но не больно то и верилось, то же раньше было, при крепостном. А теперь ведь волен человек сам распорядиться. Не будет он приглашать девиц, да и женат он.

На следующий день, в обеденное время, собрав в берестяную корзину еды, пошла я к заводской проходной. Там со Степаном мы встретиться условились. Провел он меня к цеху, объяснившись с приказчиком, кто я, и по какой надобности. Цех длинный. Мужикам уже обеды разнесли - едят, кто где. Кто перед цехом на земле, а кто и в цеху. Одежды на всех черные, лица красные от жара печного, местами чумазые. Увидели меня, загалдели, разные шуточки выкрикивают. Мне не по себе сделалось, за Степана прячусь, и с ним глубже в цех захожу.