Заводная ракета

Ялда была одновременно тронута и заинтригована. — Как красиво, — сказала она. — А что это?

— Ты помнишь уравнение Нерео? — спросила Валерия.

— Конечно. — Ялде ужасно хотелось и дальше развивать его идеи насчет взаимодействия света и материи, но времени на оригинальные исследования по оптике у нее не было уже несколько лет — а сам Нерео скончался вскоре после ее визита в Красные Башни.

— Ты объясняла его мне, — сказала Валерия, — три года назад, когда я только поступила в университет. А еще ты показала мне решение для случая точечного источника — так называемый «светород».

— Я помню. — Ялда пыталась объяснить, насколько малоизученным на тот момент был этот вопрос и вместе с тем дать ей возможность заглянуть в одну из трещин их невежества — трещину, которая могла стать шире со временем.

— Вскоре после этого, — продолжила Валерия, — мы стали изучать гравитацию. И я узнала, что отгадав вид потенциальной энергии для случая точечной массы, Витторио первым делом рассчитал ее значение для массы, распределенной в пределах сферической оболочки.

— Вот как. — Ялда снова изучила листок, и ее переполнило чувство гордости и восторга. — А это, стало быть, ее эквивалент для светового поля?

— Да.

Ялда изучила результаты. — А размеры, которые ты указала, — это радиусы каждой оболочки?

— Да, — ответила Валерия. — Как показал Витторио, потенциальная энергия тяготения имеет точно такой же вид, как если бы вся масса была сосредоточена в центре сферы, и я надеялась, что точно такому же правилу будет подчиняться и свет. Когда оказалось, что это не так, я решила, что допустила ошибку, так что мне пришлось подождать, пока я не освоила другой метод, которым можно было бы воспользоваться для перекрестной проверки.

Ялда все еще пыталась переварить последствия увиденного. — При определенных размерах оболочки… внешнее поле полностью исчезает?

— Именно, — подтвердила Валерия. — Это происходит каждый раз, когда радиус кратен половине минимальной длины волны. А когда в нем содержится нечетное количество четвертинок длин волн, исчезает внутреннее поле.

Ялда бы ни за что не догадалась, что волнообразные поля, созданные мириадами точечных источников, могут в точности скомпенсировать друг друга в какой-то протяженной — не говоря уж о бесконечной — области пространства, да еще и в силу такой простой геометрии. Не удивительно, что Валерия усомнилась в первоначальных расчетах; с тем же успехом можно было заявить, что гросс звенящих колокольчиков можно заставить замолчать, просто составив из них круг подходящего размера.

— А Зосимо и Джорджо ты это уже показывала?

— Я хотела, чтобы ты увидела первой, — ответила Валерия.

Ялда отвела листок в сторону и обняла ее. — Это замечательный подарок. Спасибо тебе. — Твоей матери стоило бы самой это увидеть, — подумала она, не решившись, однако произнести столь странные слова вслух.

— Не хочу показаться вам назойливой, — сказала Лидия, — но все-таки… то, что здесь нарисовано имеет какое-то отношение к реальному миру?

Ялда начала было рассказывать про световое поле, окружающее гипотетическую частицу, которую Нерео назвал светородом, и о том, как Валерии удалось просуммировать поля, образованные множеством светородов, расположенных в виде сферической оболочки, но Лидия заставила ее замолчать. — Я имела в виду то, что мы все можем увидеть и потрогать.

Ялда задумалась. Какой смысл несет утверждение о том, что рельеф светового поля вокруг светородов, в обычных условиях представляющий собой серию борозд, при определенных условиях может принять идеально плоскую форму?

— А как насчет того, что мы можем почувствовать, но не можем увидеть? — предложила она.

— Воздух что ли? — пошутила Лидия.

— Именно. — Ялда обменялась взглядами с Валерией; сначала она выглядела озадаченной, но затем поняла.

— Нерео надеялся, что световое поле сможет объяснить все свойства материи, — объяснила Ялда. — Не только горение топлива и свечение лепестков, но и то, почему камни остаются единым целым вместо того, чтобы рассыпаться в пыль, или как сопротивляются давлению, которое могло бы ужать их до размеров песчинки. Почему пыль такая липкая, и чем она меньше, тем сильнее выражена ее липкость… в то время как инертный газ наподобие воздуха, который все считают тончайшей пылью из всех возможных, не приклеивается ни к другим материалам, ни даже к самому себе.

— И эти картинки дают ответ? — смущенно спросила Лидия.