Заводной механизм эпохи декаDANCа

Холодная вода снова пробуждает во мне желание жить. Я закрываю глаза, погружая голову в водопад. Думаю о ней. Думаю о Н. Это первые мои серьезные отношения, да и, честно говоря, просто первые отношения. Мы с ней уже пять месяцев. Ей семнадцать, она старше меня на год. Я нашел её в дурацком приложении и просто написал. Наше общение долгое время оставалось виртуальным. А потом… да какая разница, nahui я вообще вспоминаю. Главное – это её большие еврейские глазки, губки толстым бантиком сшитые, да упругая попка. Н. – девственница, как и я. За всё время мы только вскользь заговаривали на подобные темы, но становилось как-то неловко и страшно. Наши отношения ограничиваются прогулками, поцелуями и моими шаловливыми ручками, которые успевают полапать все вкусные места. Даже сейчас, стоит только подумать о её теле, как меня охватывает крепчайшая эрекция. Член становится настолько твердым, что, если его не удовлетворить – он не успокоится. Ей богу, господа присяжные, я готов поклясться на Библии. Иногда он настолько крепко стоит, что становится просто больно. У меня не остаётся иного выбора, как сжать покрепче свой her и с маниакальной грубостью и жестокостью мастурбировать на фантазию совокупления с Н.

А после становится стыдно. Не знаю почему. Это чувство жалости к самому себе настигает после пика наивысшего наслаждения.

Ещё немного постояв под напором воды, я выхожу, наскоро вытершись. Взгляд матери на секунду кажется осудительным. Фантазия дорисовывает догадку, что она могла слышать странный ритм плеска воды, напоминающий подростковую дрочку. Но вот я уже в своей комнате и боле не задаюсь вопросами, ответы на которые мне не интересны.

Вот моя комната. Разложенный диван. Мятные обои. Деревянные рамы окон. Золотистые занавески в цветок. Люстра в виде штурвала корабля. Большой шкаф – многофункционального использования. Кроме двух полок с дверьми есть двухъярусная полка для книг и стол. Завершает список деревянный и от того очень неудобный стул. Еще один такой же стоит в противоположном свободном углу.

Я достаю свою личную тетрадь в клетку. Вроде на девяноста шесть страниц, но по ней не скажешь. Обильное количество листов было вырвано по разным причинам. В основном я пишу в этой тетрадке всевозможные гадости и рисую всевозможный высер, чтобы расслабиться. Привести мысли в порядок, так сказать. Найти точку опоры.

Последний сделанный рисунок являет собой помесь раздавленного жука, с человеческим (приблизительно женским) лицом и огромными титьками. На уровне раскинутых ног виднеются спиралевидные, густые линии – это волосы на влагалище. Подпись как в комиксе гласит: «Умоляю, vieby меня своим огромным huem». Это моя одноклассница. Вспоминая её, изуродованное тупостью, лицо и поведение шлюхи – начинаю смеяться в голос. Рисунок, конечно, ужасный, но как я точно уловил суть! Невероятно. Иногда удивляюсь сам себе – как же ты бываешь хорош, парень, хоть и в бессмысленных вещах.

Отсмеявшись, переворачиваю страницу на чистый лист и беру шариковую ручку. Сегодняшний рисунок будет посвящен покурке. Или её последствиям. А может процессу. Скорее преувеличенного, не существующего образа действительного, но отображающего эмоциональное состояние. Это состояние трепетной тайны. Запретный плод всегда желанней и вожделенней того, что можно взять со стола. Нарушение закона – возможность словить эмоциональный кайф безнаказанности.

В середине листа вырисовываю большой пакет, ручки по обе стороны. Он пузоватой формы, ведь в нём теперь, по очереди, появляются бошки. Хотя сейчас они больше напоминают деформированную форму брокколи. Так, хорошо. Теперь чуть правее и выше я рисую uebka. Я придаю ему свои черты лица. Карие небольшие глазки, нос картошкой, кривые зубы, с яростной ухмылкой. Да, у этого засранца будут спущены штаны. Его хрен, средних размеров, трансформирован в подобие бутылки. Яйца закинуты наверх основания ствола члена. Там виднеется широкая дырка, на которую натянута фольга с дырочками. А в них торчат забитые бошки. Рука с зажигалкой появляется рядом, она готова зашмалить этих засранцев. Дуть, естественно, нужно через головку.

В оставшихся пустых пробелах появляются морды, что походят на лица людей и глаза их всех устремлены на этот пылающий эрос. На благодать их разума и тела. Да. Они все исходят слюной. Каждый хочет прикоснуться к священной трубке и вобрать в свои лёгкие дым, что отравит их мозг. В завершение рисунка – добавляю на фоне окно с подоконником. На нём увядшие цветы. Никто их не полил. Не позаботился. Они сами по себе, вынужденные чахнуть от постоянного недостатка влаги. На полу появился ковёр, а ещё маленькая кошка, которой нет дела до происходящего.

Готово. Странное чувство постигает меня. Редкое дерьмо, но уже не в первый раз. Чувство одиночества. Я смотрю на свой рисунок, и единственная эмоциональная связь возникает только с растением в горшке. Оно тоже одиноко. Но одинок ли я?