Заводской район

Гринчук уже ушла домой, обиженная на Тоню. В цехе было тихо, слесари ставили стержневые ящики для второй смены. В темной конторке четверо электриков играли в домино, изо всей силы лупили костяшками по фанерному столу.

— Засушил! Давай.

— Погоди…

— Ну, давай, давай, примак. Думает — будто корову проигрывает.

Тоня зажгла им свет и позвонила Корзуну:

— Зайди ко мне на участок.

— Ты, слышь, как начальник приказываешь, — отметил он.

— Не трепли без толку свое самолюбие, оно тебе пригодится, Корзун… — Ребята, — сказала она. — Забирайте свои кости, у мёня совещание.

Они торопливо застучали костяшками.

— Беру конца. Ходи, примак.

— Сашок, дай ему. Скажи, примак тоже человек.

— Как же. Тещину кошку на вы называет.

— Рыба. Считай очи. Семнадцать. Козлы.

— Скажи ему, у нас равноправие. У нас что теща, что примак — все равны.

— Ну давайте, давайте, ребята, — вытолкнула их Тоня.

Пропустила Корзуна и закрыла дверь.

— Ну что, начальник? — усмехнулся он.

— Зарвался ты, Корзун. С ультразвуком ты промахнулся.

— Тебе ругаться хочется? Так мне некогда. Ругаться на колхозный рынок иди.

Тоня вытащила из стола пачку протоколов, бросила на стол:

— Здесь весь твой эксперимент. Так вот, три дня установка не работала, ее чинили, и в сменном журнале энергетика это записано. А анализы за эти дни ничем не отличаются от прочих, с ультразвуком. Это раз…

— Что ты мне суешь анализы? Расход щелока нам удалось уменьшить?

— Только на бумаге. Нормы расхода были завышены. Это я добилась, мне это нужно было, а ты подписал. Учти, если сегодня на совещании ты хоть слово скажешь против селитры, тебе на заводе не работать. Ты меня знаешь. Надеяться на поддержку Шемчака не советую.

Она подумала, что надо бы говорить с ним мягче.

— Погоди, Антонина, что ты в бутылку лезешь? Я тебе говорил разве против селитры? Просто действовали вы с Тесовым неумно.

Он даже забыл обидеться, и Тоня пожалела его. Если разобраться, ему в цехе нелегко. Ему бы полегче работу. Однако она помнила: расслабляться с ним нельзя.

— Сядешь около меня на совещании, — сказала она, — и только пикни. Учти, с Брагиной ссориться не лучше, чем с Шемчаком.

Дверь открылась, заглянул Валя.

— Пора, Антонина.

Он шел рядом и рассказывал:

— Хорошо, что я удержался. Как он мне это сказал, я чуть было его не двинул… Сжимаю кулаки и думаю: за что?

— Если ты еще раз скажешь «за что», — перебила Тоня, — я тебе сама объясню. По-своему.

— Не понял.

В кресле Важника сидел заместитель главного инженера Сысоев. «Директора не будет», — с облегчением подумала Тоня. Важник и Шемчак устроились по обе руки Сысоева друг против друга. Сысоев, человек вообще веселый и компанейский, держался по-домашнему:

— Ну что, начнем? Не вовремя вы, ребята, дров наломали, как раз к приезду комиссии. Теперь надо Рагозину ваши головы принести. На блюдечке с голубой каемочкой. Ну, давайте. Сами будете признаваться или как?

— Сами не будем, — скромно поддержал шутку Шемчак.

— Я так понимаю: освоение новой техники, ультразвуковой установки, вызвало временное увеличение брака, — подсказал Сысоев. — Потом это с лихвой окупится, у вас, конечно, уже продуманы необходимые мероприятия…

По кабинету прошел легкий шум. Так бывает, когда вдруг спадает напряжение и люди одновременно принимают удобные позы, расслабляются, переводят дыхание, улыбаются. Хорошо иметь дело с понимающим человеком. Однако Шемчака это не устраивало.

— Позвольте мне, — сказал он. — Вы нам даете удобную лазейку: освоение новой техники. Но ультразвук уже освоен. Он дал значительную экономию и не вызвал никакого брака. Прятаться за него и покрывать им свои безобразия нам не с руки. Произошло же событие не совсем ординарное. Сегодня мне доложил об этом начальник техчасти. Не знаю, поставлен ли в известность Николай Александрович, но без моего ведома начальник участка Брагина провела доморощенный эксперимент, который кончился весьма плачевно.

Сысоев, как и все, недолюбливал и побаивался Шемчака, поэтому сначала он слушал с иронической улыбкой, но потом растерялся, словно не знал, каким выражением лица эту улыбку заменить.

— Что вы там натворили? Корзун, ты можешь мне объяснить?

— Да тут, Виталий Борисыч… — замялся Корзун. — Тут, в общем-то… Партизанила, конечно, Брагина… Эксперимент надо проводить по правилам, карту опыта открыть… Поторопилась. Но я не думаю, что брак из-за этого. Идея, может быть, неплохая…

— Так кто же виноват, что брак? — нетерпеливо спросил Сысоев.

— Вы ж знаете, литейное дело темное… бывает…

— Вот так здоров! Так я и скажу директору. А он мне знаешь что скажет?

Корзун улыбнулся, приготавливаясь услышать шутку.

— Он мне скажет: ты, Сысоев, виноват. И правильно скажет.

— Так что же, Корзун? — жестко спросил Шемчак. — Сделав столь неожиданное заявление, вы, наверно, имеете в виду объяснить, откуда брак?

— Может быть, мне дадут сказать? — тяжело задышал Важник.

Сысоев кивнул. Важник надел очки, приблизил лицо к листку бумаги и начал: в мае цех поставил столько-то отливок блока, план был столько-то, брак — столько-то. В июне…

Он долго сыпал цифрами, потом снял очки.