Завоевание 2.0. Книга 4

Хотя дорог, как таковых здесь нет, даже между Мехико и Веракрусом, хотя мне приходится мотаться между ними туда-сюда, словно челноку. А что делать? Дожди на центральном плоскогорье довольно редки, поэтому с мощением пути можно не заморачиваться, так как грязи не наблюдается, больших рек нет, поэтому мосты можно не строить, а переходить речушки и ручьи в брод (по-испански Эль-Пасо). Остается обустроить постоялые дворы-венты и харчевни-ранчерии и можно пользоваться. А поскольку телег нет и лошадей пока мало, то пешком можно значительно спрямить путь, человек почти везде может пройти. Со временем, конечно, придется делать нормальные дороги, но пока до этого руки просто не доходят.

А так конечно мрак, десять – двенадцать дней тяжелого пути, чтобы провести неделю в Мехико, а потом будь любезен проделать такой же путь обратно на побережье, кормить москитов. Фигаро здесь, Фигаро там. Это приводит к тому, что в дороге ты проводишь большую часть жизни. Я уже не говорю о мореплавателях, например, о своем братце Диего, которые вообще на суше бывают редко, а всю свою сознательную жизнь проводят в море. Кстати как он там? Уже больше чем три недели мои корабли в плавании, максимум через неделю братец Диего должен достичь Азорских островов.

ГЛАВА ПЯТАЯ

А молодому капитану Диего Яго Седеньо, всего второй раз совершающего самостоятельное плавание через Атлантику в это время было не до шуток. До сих пор спокойный переход не был богат событиями. Уже на пути к Азорам небольшую эскадру из пяти кораблей, движущихся друг за другом, настиг жесточайший шторм. С норд-оста налетел сильный противный ветер, и, чтобы не терять пройденного пути, все корабли немедленно легли в дрейф. Погода к вечеру еще ухудшилась, полил дождь, и волнение опять усилилось. Стало сумрачно, зыбь росла, фронтальные поверхности волн становились более крутыми, их гребни стали заваливаться и падать, раскачивая судно с борта на борт.

Топы мачт описывали вызывающие тошноту дуги на фоне туч, палуба заливалась зеленоватой водой и белопенными клочьями. Матрос, убиравший паруса и спускавшийся с верхнего марса-рея, не смог удержаться, и был унесен ветром со вскриком, потонувшем в рёве бури. Да и на палубе пробраться с кормы вперед было опасным предприятием, даже с помощью штормовых лееров. Потом, на судне Диего, называвшемся "Андалусия", усилившийся ураганный ветер сорвал часть парусов и разодрал снасти. Если бы кто-нибудь в этот момент стоял на носу корабля, он не смог бы ни смотреть, ни дышать, от бешенного напора ветра и воды. Вспышки молний внутри туч виделись адской подсветкой.

Скоро вся армада оказалась разбросанной по морю и, возможно, остальные корабли погибли. Теперь ничего не оставалось делать, кроме как удерживаться на качке и наблюдать за ухудшением условий. А мощный и яростный ураган все еще не унимался. Сильнейший ливень и так совершенно уничтожил всякую видимость, а тут еще наступила вечерняя темнота, в которой можно было разглядеть только нескончаемые валы волн, от сильного ветра, покрытые обильной пеной, так что ужас брал на них смотреть.

Корпус судна стал содрогаться в борьбе с нескончаемыми рядами водяных валов, борта заскрипели от напряжения. Когда правый борт нырял под набегавшие валы, гребни волн каскадом захлестывали палубу и растекались между люками трюмов, чтобы ливнем скатываться с противоположного борта. Но сойти успевала не вся вода, и казалось, глядя от штурвала, что палуба постоянно находилась под водой. Корабль под влиянием бортовой и килевой качки дергался как загнанный зверь, старающийся сбросить с себя атакующего хищника. Принять на палубу тонны бело-зеленой воды, стряхнуть ее с себя и вновь удариться в склон следующей волны, болезненно перевалить гребень с кормовым рулем, задравшимся в воздух, рухнуть в подошву волны – и повторять этот цикл снова и снова.

Моряки шептали молитвы Святой Деве, и чтобы господь избавил их от неистовства штормов, носящихся по морям и губящих мореходов, прося у господа прощения за все свои прошлые грехи и умоляя помочь им исправиться, так как верили, если они помолятся от всего сердца, то они выйдут целыми и невредимыми из этого грозного испытания. Но это им мало помогало, корабль кидало по волнам, как утлую скорлупку и скоро не выдержала и треснула грот-мачта. Оглушительный звук был похож на пушечный выстрел. Качка была такая, что казалось, будто бы кишки в брюхе раскачивались, как снасти на топах мачт. А ветер все усиливался, шторм ревел и грозил опрокинуть корабль на бок. Воздух временами был так наполнен водой, что казалось, будто все находились не над, а под поверхностью моря. Мальчишка-юнга горько заплакал, думая, что пришел его последний час.