Завоевание Англии

Между тем солнце все ниже и ниже склонялось к багровому горизонту. Скоро, совсем скоро должна была наступить ночь.

— Мужайтесь! — крикнул Гарольд. — Продержитесь только до ночи — и вы спасены!.. Еще часть мужества — и вы спасете отечество.

— Гарольд и Англия! — раздалось в ответ.

После отраженной атаки герцог Норманнский решился еще раз прибегнуть к своей коварной хитрости. Он обратил внимание на часть окопа, наиболее отдаленную от Гарольда, ободряющий голос которого, несмотря на гул битвы, уже не раз ясно доносился до ушей Вильгельма.

В этом месте укрепления были слабее, и грунт немного ниже; но их оберегали люди, на опытность которых Гарольд вполне мог рассчитывать, — то были англо-датчане его собственного графства в восточной Англии. Туда-то герцог и отправил отборную пехоту и отряд стрелков. В то же время брат его повел отряд рыцарей, возглавляемый Рожером де Богеном, на соседний холм (где в настоящее время находится городок Бетль) для наблюдения и содействия этому плану.

Дойдя до назначенного места, пехота после краткого, но отчаянного боя проделала в укреплениях большой пролом. Но эта временная удача не сломила, а, напротив, усилила упорство осажденных. Неприятель, теснясь вокруг пролома, десятками валился под их секирами. Наконец, тяжелая норманнская пехота начала заметно колебаться и подаваться назад… Еще немного — и она в беспорядке начала отступать по косогору; одни только стрелки бодро продолжали стоять на середине склона.

Англичанам показалось, что уничтожить этот отряд будет нетрудно — и они не смогли преодолеть искушение. Измученные и озлобленные тучей стрел, от которых нельзя было найти ни малейшей защиты, англо-датчане бросились вслед за норманнской пехотой и, пылая желанием изрубить стрелков, оставили пролом в укреплении без прикрытия.

— Вперед! — воскликнул герцог, заметив их оплошность, и поскакал к пролому.

— Вперед! — повторил его брат. — Вперед! Мертвые восстали из могил и несут гибель и смерть живым!

Воодушевленные этими призывами бароны и рыцари, кипя отвагой, последовали за Вильгельмом и Одо. Но Гарольд, от внимания которого не ускользнула очередная хитрость врага, уже успел добраться до пролома и собрать горсть удальцов, спешащих восстановить разрушенные укрепления.

— Смыкай щиты! Держись крепче! — закричал король.

Перед ним, верхом на прекрасных боевых конях, очутились Брюс и Гранмениль. Увидев Гарольда, они направили на него свои дротики, но Гакон быстро закрыл его щитом. Схватив секиру обеими руками, король взмахнул ею — и крепкий дротик Гранмениля разлетелся вдребезги. Он взмахнул еще раз — и конь Брюса грохнулся с разбитым черепом на землю, увлекая за собой всадника.

Но удар меча де Лаци перерубил щит Гакона, заставив самого молодого рыцаря упасть на колени.

С сверкающими мечами, разнося повсюду смерть и ужас, норманны пытались войти в пролом.

— Голову! Береги голову! — услышал король отчаянный голос Гакона.

Не поняв предостережения, Гарольд поднял глаза и… Но что же вдруг остановило его? Почему он выпустил из рук грозную секиру?

В тот самый момент, когда он взглянул вверх, стрела со свистом опустилась прямо ему в лицо и вонзилась в глаз Гарольда.

Король зашатался, отскочил назад и упал подле своей хоругви. Дрожа от боли, он схватил древко стрелы и переломил его, но острие осталось в глазу. Гурт в отчаянии склонился над братом.

— Продолжай битву! — произнес Гарольд чуть слышным голосом. — Постарайся скрыть мою смерть от войска!.. За свободу!.. За спасение Англии!.. Горе! Горе нам!..

Собрав последние усилия, король вскочил на ноги и в то же мгновение свалился опять, но на этот раз уже мертвым.

В это время дружный напор норманнской конницы, стремящейся к хоругви, опрокинул целый ряд ее защитников и завалил их трупами тело сраженного короля.

Первым был убит несчастный Гакон. Шлем юного рыцаря был разрублен пополам, по лицу струилась кровь, но и в бледности смерти оно сохраняло выражение того же невозмутимого спокойствия, каким отличалось при жизни. Он упал головою на грудь Гарольда, с любовью прижал свои губы к щеке короля и, глубоко вздохнув, переселился в вечность.

Отчаяние придало Гурту почти нечеловеческую силу. Попирая ногами тела павших родственников и товарищей, молодой вождь гордо стал один против всех рыцарей. Опасность, угрожавшая родной хоругви, собрала вокруг него последние остатки английского воинства, и их мужество еще раз отразило напор норманнов.