Завоевание Англии

Впереди шли вожди, чье высокое происхождение давало право сопровождать Гриффита. За ними показался знаменосец с грязным, изорванным знаменем, на котором был изображен лев, и после него — король, окруженный остатками своего двора. Не доходя до послов, король остановился, и Малье де Гравиль с невольным удивлением залюбовался им.

Каким бы низкорослым ни был Гриффит, как ни была изорвана и испачкана его мантия, — у него была истинно величественная осанка, и во взгляде его выражались властность и достоинство.

Нужно заметить, что он был образован и имел качества и способности, которые при более благоприятных обстоятельствах сделали бы из него великого человека. Страстно любя родину, он променял римских классиков на валлийские хроники, сказания и песни и так основательно изучил все это, как и кимрский язык, что мог потягаться с любым ученым.

Если судить о нем беспристрастно, то смело можно сказать, что он был одним из величайших кимрских вождей со времен Родериха.

— Пусть говорит кто-нибудь из вас, — обратился он к послам. — Что нужно графу Гарольду от короля Гриффита?

— Граф Гарольд говорит следующее, — начал Эван, — слава Гриффиту, сыну Левелина, его предводителям и всему его народу! Мы окружили вас со всех сторон, и приближается беспощадный голод. Не лучше ли вам сдаться, чем умереть голодной смертью? Всем вам, кроме Гриффита, будет дарована жизнь и дано позволение вернуться на родину. Пусть Гриффит отправляется к Гарольду, который встретит его со всеми почестями, подобающими королю. Пусть Гриффит согласится стать вассалом короля Эдуарда: Гарольд, тогда поручившись за его жизнь, отвезет ко двору и попросит помиловать. Хотя Гарольд не может оставить тебя, Гриффита, самовластным королем, но он все-таки обещает тебе, что твоя корона перейдет к кому-нибудь из твоего рода.

Монах замолчал. На лицах вождей вспыхнула радость, а двое заговорщиков, все время с ненавистью смотревших на короля, побежали наверх, чтобы передать слова Эвана.

Модред подкрался поближе к королю, чтобы лучше видеть выражение его лица, которое было сурово и сумрачно, как туча во время дождя.

Эван снова заговорил, высоко подняв распятие.

— И хотя я рожден в Гвентленде, который был разграблен Гриффитом и правитель которого был тоже убит Гриффитом, я, в качестве служителя Божиего, который искренно сочувствует вам, умоляю тебя, государь, умоляю во имя этого символа вечной любви и бесконечного милосердия, чтобы ты поборол свою земную гордость и послушался голоса мира! Помни, что многое простится тебе, если ты теперь спасешь жизнь своих последних приверженцев!

Де Гравиль, заметив, что условный знак подан, и приблизившись к королю, незаметно передал ему перстень и прошептал то, что велел ему Гарольд.

Король дико взглянул на рыцаря, потом на перстень, который он судорожно сжимал в руке… В это мгновение человеческие чувства взяли в нем верх над королевским долгом: он забыл о своем народе, о своих обязанностях и помнил только о любимой жене, которую подозревал в измене. Ему показалось, что Гарольд, посылая этот перстень, смеется на ним.

Речь монаха произвела желаемое действие: придворные начали вполголоса говорить, что королю следует послушаться посла. Но в Гриффите снова заговорили гордость и ревность.

Он сильно покраснел и нетерпеливым движением откинул со лба волосы. Подойдя еще на шаг к монаху, он сказал медленно, но громко:

— Я выслушал тебя, теперь ты выслушай мой ответ — ответ сына Левелина, потомка Родериха Великого: королем я родился, королем хочу умереть. Я не желаю покоряться Эдуарду, сыну разбойника. Не хочу жертвовать правом моего народа и моим правом короля — для того, чтобы искупить одну ничтожную жизнь… Мое потомство опять должно владеть всей Англией, а этого не будет, если я покорюсь. Передай Гарольду от меня: ты оставил нам только камни друидов и гнездо орла, но ты не можешь лишить нас нашего королевского достоинства и свободы: я сойду в могилу свободным королем!.. Даже вы, мои славные вожди, не можете заставить меня сдаться… Не бойтесь голодной смерти: мы не умрем, не отомстив за себя!.. Уходи ты, шепчущий рыцарь, уходи и ты, лживый кимр, и скажи Гарольду, чтобы он получше охранял свои рвы и валы. Мы хотим оказать ему милость: мы не будем больше нападать под покровом ночи, но сойдем с этих вершин при солнечном свете и, хоть он и считает нас истощенными голодом, устроим в его стенах роскошный пир — и себе, и ястребам, уж чующим близкую добычу!

— Безрассудный король! — воскликнул Эван. — Какое проклятие вызываешь ты на свою голову!.. Разве ты хочешь быть убийцей своих подданных? Ты ответишь небу за кровь, которая прольется по твоей вине!