Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860

Это письмо объясняет заключение мира между русским императором и Шамилем. Этот мир ознаменован доставкой к Магомет-Мирзе-хану в качестве заложников от имени Шамиля его кузена (ожидается также прибытие его племянника); от имени Кибит-Магомы – его кузена; от имени Абдурахмана из Карахи – его сына, – с тем чтобы мир был длительным, при условии, что ни одна из сторон не совершит предательских и других враждебных действий по отношению к другой. В противном случае предатели будут прокляты Богом и людьми.

Тот факт, что Фезе отошел из Тилитля, хотя уже контролировал половину этого аула на момент получения первого письма, и к тому же путем, указанным ему врагами, говорит о затруднительности положения, в которое он попал. Какие бы ошибки он ни совершал в качестве командующего, его смелость и энергия были таковы, что его имя до сих пор упоминается в песнях местных жителей, в одной из которых говорится, что единственное место, где можно было спастись от Фезе, – это могила!

Шамиль вернулся в Ашилту, и можно представить, что он почувствовал при виде ужасной картины разрушений, – когда-то цветущий аул превратился в руины: из 500 домов не уцелел ни один; даже мечеть, где он был посвящен в имамы три года назад: «Я увидел, о Бог, что там не было людей, и даже птицы покинули это место… благодатное место превратилось в пустыню». Виноградники были с корнем вырваны из земли, деревья вырублены, акведуки разрушены. Неудивительно, что в его душе поселилась жажда мести, а сердце ожесточилось. Ведь все это не было местью за то, что он уже сделал против России, это был упреждающий удар, чтобы он ничего не мог предпринять против русских в будущем. Цветущий аул превратили в пустыню, чтобы покончить с влиянием Шамиля. Ну что же, они увидят, эти кровожадные люди, не щадящие никого, что это еще не конец! И ожесточившийся имам повернул к Ахульго и со всей своей энергией взялся укреплять это место, где жили его жены и дети, где было его золото и серебро, пока русские находились далеко. Это место должно было стать и его убежищем, если над головой опять соберутся тучи.

Император Николай вознамерился посетить Кавказ осенью того же года, так что было решено приурочить визит императора к празднованию умиротворения Кавказа. Однако для этого было необходимо обеспечить подчинение Шамиля России; генералу Фезе были отправлены секретные инструкции, в которых говорилось, что он должен немедленно сделать все, чтобы убедить Шамиля встретиться с императором во время поездки последнего на Кавказ. Самым предпочтительным местом встречи был Тифлис. При этом Шамиль должен был попросить прощения за нанесенные обиды – это прощение, конечно, сразу же было бы даровано – и дать гарантии будущего хорошего поведения. Фезе, который в тот момент был в Южном Дагестане, поручил вести переговоры с Шамилем Клюгенау, который был известен не только своей храбростью и способностями военачальника, но и глубоким знанием характера местных жителей.

Вполне вероятно, что Клюгенау не питал иллюзий относительно своих шансов на успех в таком сложном и деликатном деле, однако следовало выполнить приказ императора. Поэтому он направил письмо через бека Караная, требуя возможности встретиться с Шамилем. Встреча была назначена через день у источника. Утром 18 сентября Клюгенау в сопровождении одного лишь Евдокимова, эскорта из 15 казаков и 10 местных жителей Караная подъехал к источнику, где его уже ждал имам с 200 всадниками, которые были вооружены до зубов. Приказав своему эскорту оставаться на месте, русский генерал подошел к месту встречи в сопровождении переводчика и попросил, чтобы Шамиль вышел ему навстречу. Шамиль выполнил его просьбу и приблизился к нему в окружении нескольких мюридов, декламирующих стихи Корана под странную заунывную музыку. Однако на некотором расстоянии мюриды остановились, а Шамиль подошел к русскому генералу в сопровождении лишь трех самых преданных своих последователей.

Вероятно, эта сцена была очень впечатляющей. По одну сторону были русские с союзниками из числа горцев (всего несколько человек под командованием молодого адъютанта, чье лицо было изуродовано шрамом от пули), по другую – в десять раз превосходящие их фанатично настроенные всадники, одетые в разноцветные одежды, с тюрбанами на головах. Между этими двумя враждебными группами сидел Клюгенау[95], статный и всем своим видом внушающий уважение. Он оказался лицом к лицу с Шамилем и его мюридами.

Встреча происходила на клочке земли, ограниченной высокими скалами с одной стороны и ущельем – с другой.

На несколько минут воцарилась тишина, прерываемая лишь журчанием воды, бегущей по каменистому руслу реки. Генерал-христианин и лидер мусульман, одинаково гордые и одинаково бесстрашные, смотрели друг на друга, понимая, что от них и от слов, которые они собирались произнести, зависело, мир или война воцарятся на этой земле. Затем они спешились; на земле расстелили бурку; все сели на нее, и начался разговор.