Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860

Теперь она заполнилась: Шамиль лично почтил своим присутствием заключительный акт, в котором его верные последователи, воодушевленные присутствием лидера, должны были отбросить цвет русской армии от стен Гергебиля – или умереть. На другом берегу реки у его ног веером раскинулись сады, поднимавшиеся к самым стенам мрачного аула. Сразу за ним возвышались суровые, неприступные горы. Над ними веяли ветры многих веков, и видели эти горы немало. Сквозь них проходило Аймякское ущелье, по которому катились воды Аймякского водопада. По правую руку от себя, у места слияния трех рек, Шамиль мог видеть русские батареи, расположенные на гребне каменных разломов, а в их углублении – и сам русский лагерь. Слева воды трех рек плавно текли вдоль скалистых берегов, чтобы соединиться с водами Авар-Койсу, а затем и Сулака. Клочок плодородной земли виднелся далеко внизу, остальная территория была голой и пустынной.

Утром 4 июня русские войска начали атаку. Колонна под командованием Евдокимова сразу же ушла к аулу. Она должна была занять позицию на западной стороне и по условному сигналу создать видимость атаки, чтобы отвлечь на себя часть гарнизона от места основного удара. Атакующая колонна под командованием князя Орбелиани, которая состояла из первого батальона Апшеронского полка и одного из отрядов князя Варшавского, должна была прорвать оборону. Еще один батальон князя Варшавского (Паскевича) и Самурский полк были в резерве. Аргутинский-Долгоруков со своей дивизией должен был контролировать передвижения врага вовне и не допускать попыток помочь обороняющимся. Произошла существенная задержка, в ходе которой батареи продолжали обстрел, чтобы расширить пролом в стене и устрашить врага, который практически не подавал признаков жизни, лишь изредка давая ответный залп из своих двух пушек, одна из которых скоро замолчала. Лишь иногда до русских доносилось заунывное и приглушенное, как будто из могилы, пение. Еще более уверенный, что ему предстоит иметь дело с горсткой храбрецов, как те, которые сражались и погибли напрасно (если храбрецы вообще могут погибать напрасно) у Гимр и Черменчуга, Воронцов в 9 вечера приказал запустить сигнальную ракету. Первые смельчаки бросились вперед, но, заплутав среди деревьев, спустились по стене гораздо дальше намеченного места и серьезно пострадали. Остальная часть колонны под барабанный бой и звуки труб двигалась в нужном направлении. Солдаты Апшеронского полка во главе со своим командиром, еще одним Евдокимовым, двинулись в пролом в стене. За ними последовали их товарищи из Варшавского полка, но огонь из сотен винтовок косил солдат как траву. Евдокимов упал замертво, пронзенный десятком пуль; капитан роты гренадеров Винников перелез через его тело и взобрался на амбразуру… и тоже упал под градом пуль. Солдаты были скорее раздражены, чем озадачены происходящим. Один из офицеров (датчанин по происхождению) оказался более удачлив, чем его предшественники, и не менее храбр, чем они. Он повел солдат за собой, и стена была взята. Потери русских были уже достаточно велики, но о провале операции еще не было речи. Русские солдаты оказались перед рядом низких каменных саклей и, взобравшись по их стенам, бросились вперед, когда, к их ужасу, земля под их ногами подалась и, под раскаты демонического хохота, они упали на штыки и кинжалы ожидавших их внизу мюридов. Оказывается, плоские крыши были сняты со всего нижнего ряда домов и заменены хворостом, густо пересыпанным землей. По сути, каждый дом оказался смертельной ловушкой, в которую и попали несчастные атакующие. Некоторые из их товарищей увидели эту ужасную картину и содрогнулись, но все же колонна шла вперед, и скоро почти все оказались внутри стены. При этом погибло много офицеров; солдаты, прорвавшиеся в аул поодиночке или маленькими группами, рассеялись между домами или по узким крутым улицам. Согласованное движение вперед было невозможно. Необходимо было отступить. С трудом подхватив раненых, остатки колонны ушли обратно через пролом в стене. Там, при помощи резерва, они вновь построили свои ряды и, пылая негодованием, потребовали, чтобы их вновь повели в атаку. Вторая попытка оказалась точной копией первой: место было неприступно, а торжествующие мюриды, во второй раз вытеснившие русских из аула, преследовали их, пока не были встречены штыками резерва. Несмотря на весь героизм нападающих, атака провалилась, а выжившие вернулись в лагерь. Потери были просто огромны – 35 офицеров и 581 рядовой были убиты или ранены. Только Апшеронский полк потерял 291 человека; Варшавский батальон – 146, а остальные потери распределились между первой партией атакующих и резервом.

В последующие четыре дня русские скорее делали вид, что осаждают аул. Дело ограничивалось одиночными артиллерийскими обстрелами. Каждую ночь неприятель спускался с гор и изматывал русских бесконечными вылазками. Помимо этого, в лагере началась холера, и Воронцов, радуясь подходящему предлогу, покинул расположение лагеря и отправился вверх по Кази-Кумух-Койсу.