Завоевание Константинополя

Когда эти две башни были взяты и захвачены нашими людьми, то они не отваживались двигаться дальше, ибо увидели на стене вокруг себя, и в других башнях, и внизу у стен множество ратников — и это было подлинное чудо, сколько их там было. Когда мессир Пьер Амьенский увидел, что те, кто были в башнях, не трогаются с места, и когда увидел, в каком положении находятся греки, он поступил не иначе, как сошел со своими воинами на сушу, заняв клочок твердой земли, что был между морем и стеной. Когда они сошли, то поглядели вперед и увидели замаскированный вход: створки прежних ворот были вырваны, а сам вход снова замурован; тогда Пьер Амьенский подступил туда, имея при себе всего с десяток рыцарей и всего около 60 оруженосцев. Там был также клирик по имени Альом де Клари, который выказывал великую отвагу всегда, когда в том являлась нужда; он был первым во всех стычках, где участвовал; а при взятии Галатской башни этот клирик, то и дело рискуя собственной жизнью, совершил подвигов больше, чем кто-либо иной, кроме сеньора Пьера де Брешэля. А уж этот превзошел всех других — и знатных, и низкородных, и не было там никого, кто совершил бы столько ратных подвигов и выказал бы столько доблести, рискуя собственной жизнью, как это сделал Пьер де Брешэль. Когда они подступили к этому замаскированному входу, то стали наносить сильные удары копьями, а с высоты стен глыбы падали на них так часто и столько их бросали оттуда, что казалось, они вот-вот будут погребены под камнями; а те, кто находились наверху, имели щиты и таржи^{300}, которыми они прикрывали тех, кто пробивали замаскированный вход. И со стен на них бросали котелки с кипящей смолой, и греческий огонь, и громадные камни, так что это было чудом божьим, что всех их не раздавило; и мессир Пьер и его воины не щадили там своих сил, предпринимая эти ратные труды и старания, и они продолжали так крушить этот замаскированный вход секирами и добрыми мечами, дрекольем, железными ломами и копьями, что сделали там большой пролом. И когда вход был пробит, они заглянули и увидели столько людей — и знатных, и низкородных, что казалось, там было полмира; и они не отваживались туда войти.

LXXVI

Когда Альом, клирик, увидел, что никто не осмеливается туда войти, он вышел вперед и сказал, что войдет туда. Ну а там был некий рыцарь, его брат по имени Робер де Клари^{301}, который запретил ему это делать и который сказал, что он не сумеет туда войти, а клирик сказал, что сделает это; и вот он пополз туда, цепляясь ногами и руками; и когда его брат увидел это, то схватил его за ногу и начал тянуть к себе, но клирику все же удалось туда войти наперекор своему брату. Когда он уже был внутри, то греки, а их там было превеликое множество, ринулись к нему, а те, кто стояли на стенах встречали его, сбрасывая огромные камни. Когда клирик увидел это, он выхватил свой нож, кинулся на них и заставил обратиться в бегство, гоня перед собой как скот. И тогда он крикнул тем, кто был снаружи, — сеньору Пьеррону^{302} и его людям: «Сеньоры, идите смело! Я вижу, что они отступают в полном расстройстве и бегут». Когда мессир Пьер и его люди, которые были снаружи, услышали это, они вступили в пролом, а их было не более десятка рыцарей, но с ними было еще около 60 оруженосцев и все были пешими. И когда они проникли внутрь и те, которые были на стенах или вблизи этого места, увидели их, они были охвачены таким страхом, что не отважились оставаться в этом месте и покинули большую часть стены, а потом побежали кто куда. А император Морчофль, предатель, стоял очень близко оттуда, на расстоянии не более того, чем пролетел бы кинутый камень, и он велел трубить в свои серебряные трубы и бить в барабаны и устроил весьма сильный шум.

LXXVII

Когда он увидел монсеньора Пьеррона и его людей, увидел, что они, будучи пешими, уже проникли в город, то пришпорил своего коня и притворился, что мчится на них, но проскакал-то с полпути, устроив лишь видимость столь великого зрелища. Когда мессир Пьер увидел, что он приближается, то начал ободрять своих людей, говоря: «Ну, сеньоры, теперь вам настает время действовать храбро! Сейчас у нас будет бой; сюда приближается император. Смотрите, чтобы Никто не посмел отступить, а помышляйте только о том, чтобы выказать отвагу!»

LXXVIII