Завоевание Константинополя

[323] Святое копье — христианская реликвия, получившая большую известность за Западе со времени Первого крестового похода. По евангельской легенде, римский воин, находившийся в толпе тех, кто присутствовал при казни Иисуса Христа, пронзил своим копьем ребро распятого «и тотчас истекла кровь и вода» (Иоанн, гл. 19, ст. 34). Это копье и сделалось в дальнейшем религиозной святыней. Согласно византийской традиции, в 614 г., после захвата Иерусалима персами, реликвия была доставлена в Константинополь и положена в храм св. Софии; впоследствии копье будто бы возвратили в Иерусалим, но во второй половине XIII в. снова перевезли в Константинополь и поместили в Фаросской (Маячной) церкви Богородицы, где оно с тех пор якобы и хранилось. Латинские хронисты Первого крестового похода, со своей стороны, повествуют о том, как во время осады Антиохии войсками сельджукского атабека Кербоги копье, найденное крестоносцами, по указанию «свыше», в храме св. Петра (14 июня 1098 г.), принесло им избавление от ужасов осады и обеспечило победу над «неверными» (28 июня 1098 г.). Уже участники событий заподозрили в антиохийском святом копье фальшивку. В XVIII в. подложность находки официально подтвердил римский кардинал Просперо Ламбертини, впоследствии папа Бенедикт XIV.

[324] В евангелиях рассказывается, что когда Иисус Христос был предан па распятие, то стражники сняли с него одежду «и надели на него багряницу» (Матф., гл. 27, ст. 28; ср.: Марк, гл. 15, ст. 17), а затем, насмеявшись над ним, «сняли с него багряницу и одели его в одежды его, и повели его на распятие» (Матф., гл. 27, ст. 31; ср.: Марк, гл. 15, ст. 20).

[325] Терновый венец, который воины римского наместника Понтия Пилата в присутствии народа якобы возложили на голову Иисуса Христа, арестованного в Иерусалиме (Марк, гл. 15, ст. 17).

[326] Этот рассказ, по-видимому услышанный Робером де Клари от греков, единственный в его записках, в котором передается факт, относящийся к категории «священных небылиц», наполняющих хроники крестовых походов. В научной литературе высказывалось предположение о том, что хронист воспроизводит здесь один из вариантов распространенной в Византии восточной легенды о «нерукотворной» Эдеоской иконе, будто бы доставленной в 944 г. императором Романом I (920—944) в Константинополь. Легенда гласит: Абгар, правитель Эдессы, пораженный неизлечимой болезнью, снарядил посланца к Иисусу Христу с просьбой явиться и исцелить от болезни: ему было поручено также нарисовать Иисуса, но когда вестник прибыл к нему и умыл свои руки, то небожитель взял у него полотенце и, приложив лицо, вернул обратно с отпечатком своих «божественных» черт. С «чудесным» изображением и с грамотой к Абгару, начертанной-де рукой Иисуса, вестник возвратился в Эдессу. На обратном пути случилось так, что полотенце было положено под черепицу, и на ней тоже запечатлелись черты лика Иисуса.

[327] В таких словах выражает Робер де Клари понятие «икона», в данном случае — христианского «великомученика» Димитрия, чьим именем была названа церковь, заложенная при Василии I (867—886). Она находилась севернее церкви Богородицы («Святой часовни» Робера де Клари) и была связана с ней галереей. Рассказ об иконе св. Димитрия, которая якобы источала масло, содержится, кроме того, в ряде других латинских, а также византийских памятников. Византийские авторы сообщают о целебном масле, истекавшем из гробницы св. Димитрия в Солуни (Фессалонике), где была построенная в V в. и известная своими мозаиками церковь этого христианского «героя», считавшегося покровителем города. Во время археологических раскопок храма в 1917 г., когда он сгорел, в стене была найдена свинцовая трубка, из которой истекало благовонное масло. Возможно, что с помощью подобных приспособлений церковники устраивали и истечение масла с иконы св. Димитрия, о которой повествует Робер де Клари. Относительно самой иконы известно лишь, что император Мануил Комнин в 1149 г. увез ее из Фессалоники и поместил в храме Христа Пантократора в Константинополе.

[328] Из этих слов видно, что Робер де Клари переходит к описанию Влахернского дворца (со слов «А потом там имелось...»). Вероятно, переписчик хроники пропустил фразу, вводившую в изложение новый сюжет. Она могла выглядеть примерно так, как указано в квадратных скобках.

[329] Переводя таким образом название храма, Робер де Клари допускал ошибку: «святая София» означает «святая премудрость», т. е. согласно богословной терминологии, «святой дух». Иными словами, церковь вовсе не была посвящена святой по имени София, это синоним «божественной мудрости», «слова божьего», второго члена христианской троицы.

[330] По-видимому, здесь описываются боковые сводчатые галереи с северной и южной стороны от главного нефа храма. Они поддерживались аркадами разноцветных мраморных колонн: своды нижнего яруса покоились на четырех, верхнего — на шести колоннах.