Завоевание куртизанки

Он начал совершать медленные ритмичные движения, которые всегда возбуждали ее. Он вкладывал все свое искусство, чтобы соблазнить ее, заставить уступить. Он год был ее любовником и знал, как доставить ей удовольствие.

Он хотел ее так сильно, что сдерживать себя было для него страшной мукой. Жажда удовлетворения угрожала переломить ему позвоночник, испепелить мозг, вырвать каждый нерв из его тела.

Но Кайлмор держался. Сжав зубы, он обуздывал себя, чтобы она хотя бы в этом уступила ему.

Однако никакие старания изменить позу или ласку не могли заставить ее принять участие в этом стремлении к экстазу. Ее тело признавало его превосходство, но любая интимная ласка отвергалась ею.

Будь она проклята. Она не обманет его. Только в этом он мог еще победить.

Гнев разрушал остатки его воли. Его движения стали грубее, внутри него копилась, собиралась, разгоралась недобрая сила. Он хотел быть с ней нежным, но эти намерения подавлялись титанической силой его страсти.

Верити по-прежнему не отзывалась на его ласки.

Понимая, что долго не продержится, Кайлмор с силой вошел в нее. Сквозь ад, пылавший в его голове, он услышал ее стон. От неудобства или удовольствия, он не знал.

Даже если это убьет его, он должен сломить ее сопротивление.

Он должен подождать.

Он не мог ждать.

Он не мог больше ждать…

Наконец, когда он был уже на грани, она задрожала в его объятиях. Она была почти готова.

С приглушенным криком она ухватилась за его плечи, впиваясь в них ногтями. Он не обратил внимания на колющую боль. Какое значение имела боль, если Верити обнимала его по собственной воле.

Он судорожно вздохнул. Она потеряла власть над собой, и ее тело начало извиваться под ним. Он лежал неподвижно, ему было чрезвычайно приятно это видеть.

Даже в своем крайне затруднительном положении он понимал, что это значит. Она хотела его. Он страдал от бури страстей не в одиночку.

Она принадлежала ему. Она никогда не убежит от него. Никогда.

Но все слишком быстро кончилось, и вздох изнеможения коснулся его щеки.

Затем он уже ни о чем не думал, собственные потребности заставили его забыть обо всем. Его мускулы сжались почти до боли, когда он изливал себя в ослепляющем взрыве экстаза.

Ибо все, что казалось вечным, всю горечь и страдания своей души он выплеснул в ее распростертое тело. Его тело содрогалось, пока мышцы не расслабились и он в полном изнеможении не упал на нее. Сердце стучало так, как будто хотело вырваться из его груди. В голове оставался лишь горячий запах ее тела.

Медленно он приходил в себя, хотя ощущение ослепляющего наслаждения не покидало его.

Должно быть, он придавил Верити своим весом, но она не протестовала. Ее руки соскользнули с его плеч и теперь неподвижно лежали на простыне.

Горькое разочарование вызывало неприятный железный привкус у него во рту и мешало чувству физического удовлетворения.

В самых отдаленных уголках своего ума он признавал, что в конце концов это не было его победой. Он хотел, чтобы она полностью оказалась в его власти. Он хотел, чтобы она сама приходила к нему в постель.

Сорайя никогда не скрывала, что ищет наслаждений, и ее открытость восхищала его. Верити же лежала под ним в презрительном молчании.

Он скатился с нее. С приглушенным стоном она отодвинулась от него и съежилась на самом краю кровати.

У него не было сил удержать ее. Хватая ртом воздух и тяжело дыша, он растянулся рядом с нею. Все мускулы его тела дрожали после мощного освобождения, и пот остывал на оголенной коже. Он поднял дрожащую руку, чтобы убрать со лба мокрые волосы, и подумал, что же будет с ними обоими дальше. А затем спросил сам себя, волнует ли его это.

Прошло немало времени, прежде чем он собрал все силы и сказал:

– Твоя холодность не остановит меня.

Звук собственного голоса после безмолвного слияния почти испугал его. Сквозь задернутые шторы в комнату сочился слабый свет, и Кайлмор увидел, что она снова съежилась на краю кровати.

– Мне вам нечего предложить, кроме холодности, – упрямо сказала она.

Он не видел ее лица, да в этом и не было необходимости. Он и так знал, что оно выражает лишь гордость и страдание.

– Сорайя понимала, что такое наслаждение.

– Сорайи никогда не существовало.

Не обращая внимания на то, как она отшатнулась от него, Кайлмор наклонился над ней. Он ожидал увидеть уверенность и отчужденность, а увидел лишь беззащитность в ее пухлых губах и затуманившихся глазах.

– Ты ошибаешься, ты и есть Сорайя.

– Нет. – Она закрыла глаза и покачала головой. – Нет, я – Верити.

– Ты и Верити, и Сорайя.

Он наклонился, чтобы поцеловать эти мягкие губы. На мгновение ее губы коснулись его губ, и он подумал, что победил. Но она поспешно отстранилась от него.

В утреннем свете было заметно, как она измучена. Человек, способный хотя бы на какое-то сочувствие, никогда бы не принудил ее лечь в его постель.

– Сорайя все еще живет в тебе, и я найду ее. – Эти слова прозвучали как клятва.

Верити лишь снова покачала головой. Он раздраженно отодвинулся от нее и сел, брезгливо швырнув ей простыню, чтобы она прикрыла свою наготу.