Завоевание Туркестана. Рассказы военной истории, очерки природы, быта и нравов туземцев в общедоступном изложении

Киргизы – главные обитатели закаспийской степи, ранней весной перекочевывают на север, к зиме же удаляются на юг, где нет страшных буранов. Смышленые азиатские купцы отправляли на север свои товары с весны, а возвращали их к зиме; им легче было нанимать верблюдов, потому что киргизы шли в ту же сторону. От Оренбурга до Хивы считается полторы тысячи верст, и малые караваны проходили иногда это расстояние за 30 дней. Сколько известно о походе князя Бековича, он также шел быстро. Так, на восьмой день он был уже на реке Эмбе, т. е. сделал более 300 верст. Видимо, он хотел нагрянуть на Хиву внезапно, или, может быть, хотел проскочить степью, пока еще не наступила знойная пора. За Эмбой отряд углубился в безводную пустыню, придерживаясь караванного пути, от колодца к колодцу. По недостатку последних, почти на каждой стоянке измученные люди брались за лопаты и копали колодцы; малейшее промедление могло погубить весь отряд. Были места, где приходилось копать по 20, 30 и даже 35 колодцев, каждый до 3 сажень. Почти на половине пути бывший караван-баша, или проводник отряда, по имени Кашка, да еще десять калмыков тайно покинули лагерь и скрылись; некоторые из них вернулись в свои кочевья, а другие, как увидим, пробрались в Хиву. Ходжа Нефес, бывший при отряде, повел его дальше. За 8 дней пути от Хивы Бекович выслал вперед сотню казаков с дворянином Корейтовым, чтобы уверить хана в своей приязни. Тогда и хан Ширгазы отправил на встречу двух хивинцев с подарками: кроме овощей и фруктов – обычный подарок в Хиве – хан прислал коня и халат. Приняв подарки, Бекович еще раз повторил перед послами, что он идет не войной, а мирным послом своего Государя, а зачем идет, то об этом скажет самому хану.

Под праздник Успения, на 65-й день похода, русский отряд стал в пределах ханства, на урочище Карагач, верст за полтораста от города Хивы.

На этом месте, по приказанию царя, надо было выстроить укрепление, а потом отвести реку, пустив ее по старому руслу на Каспий. Страшный путь был пройден; он обозначался трупами палых верблюдов и лошадей. Даже привычные к степным походам казаки так измучили своих коней, что те едва волочили ноги. Здесь же кругом росли деревья, зеленели поля, воды было вдоволь. Русский солдат скоро забывает все невзгоды, как бы ни были они тяжки. Он забывает их после трудных подъемов на обрывистые скалы и снежные вершины; он забывал их после опасного спуска с обледенелых высот, окруженных пропастями. Так же было и теперь, когда осталась позади знойная пустыня, с ее жгучим ветром, раскаленными песками и муками жажды. Седые ветераны обмылись, отдохнули и мало-помалу разговорились о том, что ждет их впереди – почетная ли встреча, или битва с трусливым хивинцем? Загорелые, суровые, изможденные долгим страданием лица осветились улыбкой, начались шутки, смех и веселая перебранка; немного погодя зазвучала русская песня, впервые огласившая тихие, сонные берега мутной реки. Страдальцы надеялись, что они попируют в ханских шатрах, а их ждал кровавый пир, подготовленный изменой…

Калмык Кашка, тот самый, который покинул отряд, перебежавший в Хиву, успел настроить хана против русских. Дворянин Корейтов со всеми казаками были заключены в тюрьмы; все кочевники, подвластные Хиве, получили приказание спешить на защиту страны. Скоро разошелся слух, что хан собрал сто тысяч войска, и этот слух проник в лагерь, на Карагач. Бекович расположил свой отряд тылом (спиной) к реке и на всякий случай оградил стоянку повозками, арбами – всем, что составляло его обоз.