Завоеватель (СИ)

Он рассказал Арею все: как познакомился со Златой, как она его раздражает, а еще возбуждает и сводит с ума. То, что теуи ее выбрала. И, наконец, про опухоль.

— У нее одно спасение — капсула, — произнес Феб. — Но свои я отдал на разработку лекарства от эйфории.

— Я говорил, что глупо, — заметил Арей, — разбрасываться дополнительными жизнями.

— Не ты ли дал Раде свою последнюю капсулу?

— Не сравнивай. Я спасал того, кто мне дорог, а ты просто спустил все в унитаз.

— Слышала бы тебя сейчас Рада.

— Она бы сказала, что я не прав, а ты молодец, потому что пожертвовал капсулы на благое дело, — вздохнул Арей.

— Ученые не продвинулись в воспроизводстве капсул? — уточнил Феб. Он не особо следил за разработками. До этого момента они были ему неинтересны.

— Готов образец лекарства от эйфории. Он уже испытывается и показывает отличные результаты. Есть первые излечившиеся. Но в случае Златы капсула от эйфории бесполезна. Она узконаправленная, лечит только от зависимости. С другими заболеваниями ей не справиться.

— А что с полноценными капсулами жизни?

— Ученые топчутся на месте. Не хватает ингредиентов. Я бы не рассчитывал, что они совершат прорыв. В полгода точно не уложатся.

Феб ударил кулаком по столу. Все хреново, просто ужасно. Тошно от собственного бессилия. Вот только сдаваться он не намерен. Если придется, украдет капсулу у теламона. Что угодно, лишь бы спасти Злату.

— Никаких крайних мер, — Арей хмуро разглядывал треснувшую столешницу. — Твой единственный шанс — найти добровольца.

— Кого? — не понял Феб.

— Того, кто по собственной воле отдаст тебе капсулу. Ты же отдал свои. Возможно, найдется еще один такой же идиот.

— Предлагаешь мне объявление в газете дать?

— А хоть бы и так. Главное, никакого насилия. Это тебе говорю не я — твой друг, а командор восточной части Северного полушария — твой непосредственный начальник.

Это был тупик. Феб впервые испытал приступ клаустрофобии. Кабинет словно сжался вокруг него. Выхода нет — сияла надпись на каждой из стен. Вот он и познакомился с еще одной человеческой эмоцией — с паникой.

С тех пор, как появилась Злата, она всегда была рядом. Как после этого снова остаться с жизнью один на один? Раньше его устраивало одиночество, а теперь пугало. Одиночество — это пустота. Все без Златовласки пустота.

Следующий день Феб потратил на поиски капсулы. Ему нужна была всего одна. Так мало и вместе с тем, как выяснилось, слишком много.

Это был бег по кругу. Чертово колесо, в котором он застрял и наматывал бессмысленные километры. К кому бы ни обратился, ответ был один: прости, но нет. Его уже тошнило от извинений.

— Прости, но тот, кто тебе дорог умрет, потому что меня волнует исключительно моя жизнь и собственные нужды, — вот, что ему слышалось в отказах.

И винить теламонов нельзя. Они не обязаны помогать Злате. Они ее даже не знают. Для них она просто очередной больной человек. Таких тысячи. Каждого спасать никаких капсул не хватит.

Феб наведался в лабораторию, где вели разработку лекарства от эйфории. Узнал, использовали ли его капсулы и можно ли вернуть назад хотя бы одну. Увы, все были пущены в дело. Главный ученый лично пожал ему руку и сказал «спасибо». Благодаря Фебу лекарство готово. Вот так, он спас сотни незнакомых безразличных ему женщин, а одну — ту самую — не смог. Какая-то дурацкая ирония судьбы.

Он вернулся в Башню на рассвете. Заперся в комнате и никого не хотел видеть. Даже Злату. Особенно Злату. Смотреть ей в глаза и читать в них надежду, понимая, что девушка рассчитывает на него, а он подвел — вот истинная мука.

Люди верят в ад. Будто после смерти их ждут пытки, если они нарушали какие-то правила. Они описывают ад как жуткое место, полное страданий и боли. Феб угодил туда при жизни. Лучше бы черти жарили его на костре, а голодные псы рвали плоть, чем эта внутренняя агония беспомощности.

Зарычав, он смел все с комода. Ваза, пульт, какие-то статуэтки — все в хлам. Пол усеяли обломки. У него внутри такие же острые осколки. Режут, колют, скребут. Больно, хоть вой.

В дверь постучали. Феб дернулся. Пусть идут к тхэнку. Он не поинтересовался, кто пришел, но и не притворялся, что его нет. Если гость не дурак, поймет, что он не в настроении для бесед.

— Я знаю, что ты там, — из-за двери раздался знакомый голос. Феба аж перекосило. Астарта — последняя, с кем он желал общаться.

— Впусти меня, — настаивала женщина. — Нам надо поговорить. Я все еще твоя невеста.

После этого напоминания он открыл дверь. Давно пора расставить точки и сказать Астарте, что свадьбы не будет. Сейчас Феб как раз в подходящем настроении. Аж в горле зудит, так хочется кого-нибудь послать. Астарта пришла вовремя.

— Чего тебе? — он распахнул дверь, но в сторону не отошел.

Не хотел пускать женщину в спальню, но она оттолкнула его плечом и вошла. Фыркнула, увидев следы погрома на полу. На лице читалось осуждение — теламон, не контролирующий эмоции, жалкое зрелище.

— Говори, зачем пришла, пока я не выставил тебя в коридор, — мрачно произнес Феб.

— Закрой дверь, и мы поговорим.