Завоеватели

— Она склонилась через стол и нацелилась на Синяку острым подбородком. — И этим болотным господам тоже. Только ты их не слушай, Синяка. Подумаешь, Орден Закуски! Великий Магистр! Название одно… Этот Ларс Разенна — авантюрист и болван, он тебя быстро в гроб загонит своими трапезами. Ты посмотри только, с кем он водится… Голь перекатная. Этрусские боги, тьфу! Гони их в шею, если заявятся.

— Разенна спас мне жизнь, — сказал Синяка.

— Чушь, — отрезала теща Торфинна. — Он послужил орудием в руках Высших Сил. Высшие Силы, — она подняла вверх корявый палец, — они ведь тоже дорожат тобой. Ты слишком тяжелый груз на Весах Равновесия, чтобы тобой можно было разбрасываться. Учти это.

— Учту, — сказал Синяка. — А скажите мне, мудрая госпожа Имд… — Он заметил, что при этом обращении коричневое лицо старухи залоснилось от удовольствия и повторил: — Многомудрая госпожа Имд, скажите, отчего не исчез с болот Кочующий Замок? Что задержало Торфинна в наших краях? То есть, я рад, что он здесь, но ведь замок кочует…

Имд глубоко и выразительно вздохнула, и Синяку окатило запахом тины.

— Потому что нужно обладать своей собственной мудростью, дабы оценить мудрость других. Тебе, мой мальчик, это дано свыше; Торфинн же, мой несчастный зять, увы, этого дара лишен. Говорила я ему: не сажай замок на болото. Мало ли что? Стихия, то, се… Он не послушал. И в результате нас засосало в трясину. Вес-то немаленький! В назначенный час мы не смогли подняться. Охо-хо…

Она сокрушенно покачала головой и погрузилась в нечленораздельное бормотание, суть которого сводилась к сетованию на неразумие младости.

Синяка хлопал ресницами и усердно пил чай. Ведьма внезапно замолчала и посмотрела на него в упор вполне осмысленным взглядом.

— Вот так-то, батюшка мой, — заключила она и налила себе еще чаю.

— Сегодня утром в городе у складов было много убитых, — сказал Синяка.

Старуха покивала.

— Война, а как же… Это очень даже часто бывает.

— Я хотел бы поговорить с Торфинном.

Старуха невероятно поразилась.

— Об чем поговорить-то? Об покойниках?

— Да.

— Чего об них говорить, служивый? Покойник — он и есть покойник. И кушать не просит. — Глаза старухи снова помутнели. — А вот об тебе поговорить требуется, солдатик. Я тебя хорошо вижу, хорошо… Ты родился в последний год славы Ахена, когда высоко стоял Юпитер. Сказано было о годе том: «Полководцы взаимно будут друг друга остерегаться», а что сие означает, до сей поры неведомо. Привстань-ка…

Она выволокла из сундука большую книгу с застежками и раскрыла на середине. Страницы вкусно захрустели.

— Юпитер, — замогильным голосом провозгласила старуха. — Родившиеся в этот год люди бывают добродетельны, справедливы, ласковы, набожны, стыдливы, белотелы (тут она хихикнула), редкозубы, волосы темно-русые, к женщинам склонны, зло ненавидят и до восьмидесяти доживают. Все, касатик. До восьмидесяти тебе намеряно.

И решительно скрестила на груди руки.

— Все это замечательно, — сказал Синяка. — Ненавидеть зло и все такое…

Имд мелко захихикала.

— Дурачок, — ласково сказала она. — Увидел пять покойничков и примчался, волосья дыбом. В обитель Зла пришел, к Торфинну — разбираться, что ли? Счет предъявлять?

— Предположим, — не стал отрицать Синяка. — Говорят, Торфинн летит на Зло как муха на падаль.

Противу его ожиданий старуха не обиделась, затряслась в беззвучном смехе.

— Да разве то, что ты видел сегодня утром, — это Зло? Так, примитив… Кто-то кому-то дал по башке — это еще не Зло. И Торфинн не имеет к нему никакого отношения.

Синяка хмуро сказал:

— Я хочу видеть Торфинна.

— Невозможно-с, — ответствовала ведьма и скроила отвратительную рожу.

В буржуйке снова возмущенно принялась бить хвостом саламандра. Имд грохнула по жестяной печке кулаком.

— Цыц, ненасытная утроба!

Ящерица затихла.

— Почему же невозможно? — упрямо спросил Синяка.

— Запой-с, — еще более гнусным голосом произнесла Имд.

Синяка, сразу отяжелев, поднялся.

— Ну, я пойду, пожалуй.

Тролльша неожиданно вновь превратилась в туговатую на ухо бабусю.

— А? Иди, иди, солдатик, — проскрипела она. — Ты заглядывай к нам по-соседски. Дело хорошее. Скучно без живого голоса. Мы теперь здесь надолго поселились. Как бы к весне совсем в болото не затянуло…

Синяку никто не провожал, и он вышел из замка. Теперь, когда он стоял к черному конусу спиной, ничто не заслоняло горизонт, и болото простиралось почти до самых стен Ахена.

Постояв еще немного на ветру, Синяка пошел обратно, к людям.