Завоеватели

Утренний белый свет заливал смуглое лицо, на котором ярко горели большие синие глаза, и Анне вдруг показалось, что форт пал только вчера и Ахен затаился за окнами, уже оставленный одной армией и еще не занятый другой.

Она подсела на диван.

— Тебе лучше?

— Спасибо, — шепнул он.

— Почему ты ушел тогда, ничего не сказав? — спросила она укоризненно.

Он прикусил губу, но ничего не ответил.

— Будешь завтракать?

Синяка с трудом качнул головой и сипло спросил:

— Как я здесь оказался?

Несколько секунд Анна-Стина смотрела на него, широко распахнув глаза, а потом рассмеялась.

— Хорошенькое дело! Так ты ничего не помнишь? Капитан будет очень разочарован.

— Где он?

— Полагаю, разогревает щипцы, которыми собирается рвать тебя на куски. Вчера ты прошел сквозь запертую дверь, сынок, но что еще удивительнее — господин Демер, случившийся неподалеку, не видит в этом ничего необычного.

— Демер здесь?

— Синяка, это правда, что ты помог ему бежать?

Синяка прикрыл глаза.

— Значит, ты действительно все это время был у Завоевателей?

— Мне трудно разговаривать, — хриплым шепотом отозвался Синяка. — Я не хотел бы видеть Демера.

— Почему?

Он не ответил. Анна-Стина заметила, что он снова засыпает, и укрыла его пледом поверх рваного мехового плаща, в который он был закутан. Во всем, что связано с этим парнем, была немалая толика непонятного, но Анна-Стина Вальхейм не могла отказать в помощи тому, кто в ней нуждался.

Хильзен отсалютовал и опустил шпагу. Племянница Бракеля стояла перед ним, румяная с мороза. Она фехтовала лучше, чем можно было ожидать от молодой девушки. Норг, внимательно наблюдавший за поединком, так и сказал.

— Хорошо, что ребята не дали Бракелю утопить тебя, Амда, — добавил он с чувством. — Теперь я могу спать спокойно. Хильзен нашел, с кем драться, и не будет больше приставать ко мне.

— Свинья, — сказал Хильзен.

Норг зевнул, дружески потрепал Амду по крепкому плечу, махнул в сторону друга рукой и ушел в башню. Как только он скрылся, Амда фыркнула и провела острием шпаги по утоптанному снегу.

— Продолжим?

Хильзен покачал головой.

— Будем считать, что ты победила.

— Будем считать или победила? — Амда пристально взглянула на него.

— Победила, — улыбнулся Хильзен.

Она сунула шпагу в ножны, и они вдвоем неторопливо пошли вниз по улице. Медные украшения позвякивали в желтых косах Амды, снег хрустел под каблуками ее сапог.

Она была далека от того идеального образа невесты, который лелеял в душе юный граф. Хильзен мечтал о хрупкой нежной девушке, тонкой, как стебелек, с огромными задумчивыми глазами. Такой была на портрете его мать, Доротея фон Хильзен, умершая родами шестнадцати лет от роду.

Амда не была хрупкой, и ее серые глаза не назовешь задумчивыми и уж тем более огромными. Племянница Бракеля была сильной и крепкой и, пожалуй, слегка полноватой. Поглядывая на нее искоса, Хильзен подумал о том, что если она забросит фехтование и перестанет ходить в походы под полосатым парусом, а вместо этого начнет рожать детей, то станет просто толстой. Его удивило, что эта мысль не вызвала в нем отвращения. Амда нравилась ему такой, какой была.

Неожиданно девушка спросила:

— Помнишь, я приходила сюда с очень странным мальчиком… он был почти черный. И у него не было оружия, но он говорил, что он свободный человек.

На мгновение Хильзен ощутил легкий укол недовольства. Почему она вспомнила о Синяке?

— Зачем он тебе? — спросил Хильзен осторожно.

— Просто так… Кто он такой? Он действительно свободный человек?

Хильзен покосился на нее. Сказать правду? Все равно Синяки больше с ними нет и неизвестно, жив ли он. И все же Хильзен удержался.

— Толком не знаю. Мы подобрали его здесь, в городе. Он был очень голоден.

— Он странный, — повторила Амда, глядя себе под ноги. — У меня было постоянное ощущение, что он — не тот, кем кажется.

— Может быть, — ответил Хильзен и остановился возле небольшого каменного здания, на фасаде которого на четырех кафельных плитках был нарисован лев: круглая морда зеленая, глаза и грива желтые. Лев лежал, опустив морду на скрещенные лапы и обвив пивную кружку непомерно длинным хвостом с желтой кисточкой.

— Смотри, питейная, — удивленно сказал Хильзен, потрогав дверь.

Пригнувшись перед низкой притолокой, они вошли в маленький подвальчик с закопченными сводами. В дальнем углу тускло мерцала над стойкой керосиновая лампа. Трактирщик, толстяк неопределенного возраста с отчаянно косящими глазами, испуганно уставился на них.

Амда села на лавку за грязный стол, а Хильзен направился к стойке. Трактирщик заметался, хватаясь то за тряпку, то за стакан с обкусанными краями. В темном углу заведения копошился невидимый посетитель. Судя по шороху, он торопливо заглатывал свой завтрак, чтобы поскорее сбежать.

Хильзен ткнул в бочонок пива и показал два пальца. Два стакана были поданы с ошеломляющей быстротой. Хильзен небрежно отпихнул трактирщика, пытавшегося чмокнуть на лету его руку, и уселся за столик рядом с девушкой.

Амда с удовольствием пила пиво.