Завше блиско

Малышня разом кинулась плясать под свои же выдуманные инструменты: кто стал колошматить совком по ведёрку, кто в воздухе перерезал надвое скрипку, самые незатейливые просто дудели в ладоши. Вот и грянул во всей красе и мощи людской аккомпанемент, которого так опасались лесные птицы!

Нада обеспокоенно смотрела на окна квартиры Яника, пытаясь угадать, почему Ива – вездесущая наседка – отпустила сына и как мог такой ответственный отец, как Милош, не воспрепятствовать; что же стряслось в многострадальной семье? Но женщина никак не могла сосредоточится, ведь кругом царило громкое и бестолковое «Гоп, гоп, гоп!».

Человек всю жизнь учится. Вот и Северина сегодня научилась новенькому – мочевой пузырь-то, оказывается, неумолимый. Впрочем, как и все чехи. Как она его не молила потерпеть, он остался глух к религии и заставил стучаться в туалет – будить недовольного отца.

Лев размашисто открыл дверь и встал в проёме чернее тучи – видно, Сева разбудила его на самом интересном тосте.

– Где… – грозно начал он, но Ринка предусмотрительно показала ему тарелку с супом и выманила на кухню.

Но и поев супу, Лев не успокоился.

– Куда ты дела мою зарядку от телефона, Рина? – хрипел он, едва выговаривая слова. – Мне другу надо позвонить, отдавай сейчас же!

Сева поняла, что он опять не совсем вменяемый, и быстренько закрыла задвижку на двери:

– Откуда я знаю, я её в глаза не видела, отстань!

– Отдавай! – стал долбить по косяку Лев. – Или я тебя накажу!

Сева ужасно боялась таких моментов, ведь однажды отец на пьяную голову её ударил, а потом даже и не вспомнил. Тогда-то она и назвала его поганым отцом, отчего он на неё взъелся и это, как ни странно, запомнил на всю жизнь – да не просто запомнил, а даже частенько припоминал ей. В панике Рина врубила на всю наушники и залезла под покрывало, дожидаясь, когда бессмысленная буря стихнет. Если бы отец спокойно попросил, может, она бы и вышла помочь, а так… не…

Лев стал греметь чем ни попадя, кричал время от времени, что у него все друзья не с этого района и телефон – его жизнь, что она украла его зарядку, ведь у самой друзей не осталось, вот теперь и других лишает.

От подобных слов у Севы разрывалось сердце, она чувствовала себя беззащитной перед ударами от родного человека. В такие моменты сила, что позволяла давать отпор одноклассникам, куда-то испарялась, и Рина начинала взахлёб рыдать в покрывало. Все накопившиеся эмоции находили скопом и душили, душили. Даже поплакать Сева не позволяла себе в голос – глотала, глубже глотала обиды и боль.

Постепенно Лев стал уставать от собственного крика, опустился на пол, и его голос приобрёл ласковые нотки:

– Дочка, ну отдай… ну не зли меня, а? Я так устал сегодня, дай другу позвонить…

– Ты ж только что от них – зачем тебе звонить? – вылетело из-за двери.

Лев закопошился в мыслях, пытаясь нащупать что-нибудь логичное, но схватил первое, что попалось:

– Я у них зарядку забыл, скажу, чтоб отдали…

– Что? Ты сказал: я взяла!

– А-а-а, призналась! – торжествующе промычал Лев. – Тогда возвращай!

Сева не выдержала и резко открыла дверь – она была в бешенстве:

– Как ты меня достал! – вытирала она слёзы. – Я не воровка! Ты уже ничего не соображаешь, ты пропил половину вещей, вся квартира провоняла, мне за тебя стыдно перед соседями! Я так не могу больше жить!

Хоть Лев и не ожидал отпора, всё же нагло выпятил губы:

– Что, не нравится жить со мной?..

Уже не раз они доходили до этих слов, и Сева знала, что он начнёт ей угрожать интернатом, а потом, как протрезвеет, будет на коленях ползать и просить прощения. После со стыда опять напьётся и притащит какой-нибудь задрипанный утюг ей в подарок, чтобы не быть для себя плохим отцом. Поэтому она не отреагировала, перешагнула через Льва и, заткнув нос, пошла в его комнату, ведь понимала, что ему не за чем было тащить к собутыльникам зарядку; только если опять в карты на кон ставить – но тогда она точно канула навсегда. Сева стала обшаривать все углы, пока наконец из-за дивана не выдернула за шнур чёртову зарядку.

– На! – Сева бросила её в руки отца. Губы девочки дрожали, одна за одной слезинки текли по щекам. – Прости, что украла, возвращаю!

Она молча стояла и с ожиданием смотрела ему в глаза, но он так и не извинился. Только бестолково пробубнил:

– Ну, и не бери больше…

– Ты… – опешила она, – ты… мерзкий! Фу, ненавижу!

Она убежала к себе, снова закрылась на щеколду и прокричала:

– Я в твою вонючую комнату больше не зайду, понял? И ты никогда больше ко мне не заходи!

Сева бросилась на кровать. Чтобы никто не услышал, она уткнулась в подушки и зарыдала в голос.

Глава 3. Обиженная сметана