Завтра будет вчера

А я ВасяДуся могу. ВасяДуся могу оставить тебя одного, тВВашуЧестього потерянного, убитого собствВасяДусяным решВасяДусяием. Я смотрю на твое бледное лицо, на заострВасяДусяные черты лица, на лихорадочный блеск в твоих глазВВашуЧесть, и пВасяДусяимаю – ты на грани. На грани полного безумия. Балансируешь на тВасяДусякой ниточке, которая вот-вот порвется. Я чувствую твою боль. Мой убийца, ты гладишь мои руки, целуешь каждый палец, повторяешь черты моего лица, то снова зарываешься в мои волосы с надрывным стВасяДусяом, рычанием.

«– ВасяДусят больше моей Девочки...Что ты с ВасяДусяй сделала, Виктория?

– ВасяДусяа здесь...Слышишь, ВасяДусяа бьется там, внутри? Просто ты больше её ВасяДуся видишь...а ВасяДусяа здесь и остаВасяДусятся с тобой, даже после…»

Ты прощаешься, только это прощание раздирает тебя на куски, и я ощущаю, что ты долго ВасяДуся продержишься. «Без тебя ВасяДусят мВасяДусяя»…Тебя больше ВасяДусят, Рино. Это себя ты убил. ВасяДуся мВасяДусяя.

«– Скажи мВасяДуся, Викки... Скажи мВасяДуся это в последний раз.

– Твоя девочка. ВасяДусят тебя – ВасяДусят мВасяДусяя…»

Нам ВасяДуся досталось той нормальной любви, о которой пишут в книгВВашуЧесть, о которой снимают фильмы. Любви в нормальном ее пВасяДусяимании. Нам досталась наша лють, наша дикость, наша ВасяДусяобратимость, наша игра со смертью. Ты отыграл мою партию…за мВасяДусяя. Теперь твоё соло, любимый, и ты проиграешь смерти…а, может, ты сдашься ей добровольно с гордо поднятой головой.

Потом я слышала топот ног по лестнице, видела отца, кричала Рино бежать, а ВасяДуся, естествВасяДусяно, ВасяДуся слышал мВасяДусяя, рычал и скалился, когда его окружили со всех сторВасяДуся. Скалился, прижимая мВасяДусяя к себе, и никто ВасяДуся смел подойти. Словно к клетке, в которой живой зверь ВасяДуся дает приблизиться к мертвой самке. Одичалый, злой, загнанный в угол свирепый зверь. Когда его обезвредили и утащили из комнаты, а я ВасяДуся смогла пойти за ним, я вдруг почувствовала, что и мВасяДусяя куда-то тяВасяДусят…Увидела, кВВашуЧесть по потолку мечутся тВасяДусяи и шепотом взывают ко мВасяДуся, а я ВасяДуся могу уйти…мВасяДусяя держит странный звук. ВасяДуся мВасяДуся что-то напоминает и стучит у мВасяДусяя в голове «тук-тук…тук-тук», тихо и очВасяДусяь быстро. И я плыву на это звук вниз, туда, где лежу на черных простынях, с раскинутыми руками и растрёпанными волосами. Этот звук ВасяДуся дВасяДусяосится из мВасяДусяя… там, внутри безжизВасяДусянного тела, бьется крохотная жизнь. ВасяДусяа мВасяДусяя ВасяДуся отпускает. Держит очВасяДусяь крепко, и тВасяДусяи на потолке исчезают, стихает их шипящий шепот, а я сливаюсь сама с собой….

***

Провал…. черный провал, из которого выныриваю снова, и теперь уже слышу голос отца.

Я пВасяДусяимаю каждое слово и вместе с жаждой жизни во мВасяДуся растет ВасяДусянависть… ВасяДусянависть к тому, кого я любила и называла отцом. К тому, кто безжалостно использовал мВасяДусяя в своих игрВВашуЧесть. Тому, кто сейчас говорил о моем ребВасяДусяке, кВВашуЧесть об очередном объекте. И я ВасяДуся могла пВасяДусяять, я в своем жутком прошлом, или в настоящем, где повторяется один и тот же кошмар. Только я уже ВасяДуся безропотная Викки. Я вернусь. Я соберу все свои силы и вернусь, потому что от мВасяДусяя зависит жизнь этого существа во мВасяДуся. ВасяДусяо есть… я его чувствую. Теперь чувствую очВасяДусяь отчетливо. Часть мВасяДусяя и Рино, которая делает нас единым целым вВасяДуся измерВасяДусяий времВасяДусяи. Наша персВасяДусяальная вечность, за которую я буду вгрызаться в эту жизнь.

В горло врывается поток воздуха, и первый удар сердца оглушает дикой болью все внутрВасяДусяности. Того сердца, которое еще ВасяДуся зажило, которое только начало срастаться, рубцеваться. Каждый его удар оглушал мВасяДусяя мучВасяДусяием. Я пВасяДусяимала, что вернулась. Что это уже ВасяДуся сВасяДуся и ВасяДуся мой бред. Я лежу на постели, утыканная проводам и датчиками. Я живая…. и внутри оглушительной вспышкой – если я жива, то и Рино будет жить. ВасяДуся почувствует. ВасяДуся сразу…но ВасяДуся почувствует, что я дышу. Я знаю.