Завтра будет вчера

- Сейчас вы его помучаете, порежете и выставите на всеобщее обозрение труп. Открыто, кто это сделал, вы не заявите, это и ежу понятно. Но зато поглумитесь над подонком, так? А вы подумали, как отреагирует его группировка? Вы думаете, эти мрази искать виноватых будут? Для них виноват будешь ты, - от ткнул пальцем в одного из дагестанцев, - и ты, Дилшод, и ты, Анвар, и ты Арам…Виноваты будете вы все вместе с вашими семьями, с вашими матерями и сестрами, младшими братьями и бабушками. Вы сами и люди, которые вовсе не замешаны во всем этом. Вы готовы к таким последствиям? И что будете делать после? Мстить, да? Ну мстить можно по-разному. Не подставляя своих же близких и родных.

- Да что за хрень? И нам, как трусам, теперь прятаться от них, так?

- Ты, Олег, всегда воспитанным парнем был, никогда при мне не матерился…Не как трусам, но действовать так же, как и они, не раскрываясь. У тебя сестра же родила недавно. На днях ведь у нас дома бокал за здоровье племяшки твоей поднимали. Наверняка, она часто гуляет с ребенком во дворе. А ты гласности хочешь, не боишься свободно сказать, что это ты последнее время свиней этих режешь, как на убой? Смелость, сынок, не путай с глупостью. Смелым можно быть, когда только за свою жизнь отвечаешь. Вы все еще дети, понимаю. Вам воевать открыто охота. Показать, что не боитесь. Поставить тварей на место и доказать, кто в городе хозяин. Только амбиции эти не стоят тех жертв, которые будут.

- И что, дядь Карен, отпустить его предлагаешь?

- Ни в коем случае, - Карен замахал ладонями, - просто убейте и выкиньте труп куда подальше. Тихой сапой вы будете убирать по одной твари из города, а объявив во всеуслышание войну, вы приумножите их количество и устроите здесь настоящий Ад. Будьте умнее. Самые лучшие войны – те, которые ведутся исподтишка. В случае большой опасности всегда есть шанс спасти и жизнь, и репутацию, и свободу.

Звук сообщения отвлек Гранта от мыслей, и он достал телефон из кармана. Открыл уведомления и улыбнулся.

«Я решила не идти на третью пару. Как ты на это смотришь?».

Быстро набрал ей в ответ: «Я уже подъезжаю, никуда не уезжай», и засмеялся, получив смайлик, закатывающий глаза.

Спрятал смартфон в брюки и, схватив куртку, парень вышел из дома. Ему нравилось, что двухдневное напряжение, ещё утром царившее между ним и Нарой, пропадало. Он чувствовал это по тону сообщения. Возможно, потому что она поняла, что он надолго уедет, и не хотела этого. Черт, Грант ловил себя на мысли, что многое бы отдал, чтобы быть уверенным, что она будет скучать по нему.

Он привык быть окруженным девушками, привык к женскому вниманию, к тому, что они первыми звонили ему, умоляли о встрече, устраивали истерики и ревновали. Он привык просыпаться под «доброе утро, любимый», на которые не считал нужным даже отвечать. И в Армении, и в России, и во Франции, где его семья прожила последние два года перед приездом сюда, девушки были красивы, доступны и скучны. Такие разные с виду и абсолютно одинаковые при близком общении, они довольно быстро приедались и не вызывали со временем ничего, кроме скуки. И тогда он менял свою очередную на следующую такую же.

Пока не увидел после приезда из Еревана сестру Артура. Когда они с Артуром познакомились, Нара еще школьницей была, самая обычная маленькая, худенькая, смуглая армяночка с двумя хвостиками на голове. Как его сестра, или как сестры его друзей. Ничем не отличавшаяся от них. Он и видел-то ее мельком тогда. Она то в своей комнате сидела, то гуляла постоянно. Сейчас Грант вспоминал, что тогда друг его посмеивался над сестрой, когда та, выскакивала, как ошпаренная, за дверь. Говорил, что она к жениху своему побежала. Если бы тогда Грант знал, что пройдет несколько лет, и он едва голову не потеряет, увидев, в какую красавицу вырос недавний ребенок. Что начнет чуть ли не через день под разными предлогами к Артуру в гости ходить, лишь бы только ее увидеть. Он как раз с Родины вернулся – ездил по настоянию родителей невесту себе искать, но безуспешно. Ни одна не зацепила настолько, чтобы второй раз встретиться захотел. Мать тогда дня два с ним не разговаривала, не верила, что во всей Армении приличной девушки, способной стать достойной женой, не нашлось.