Завтра будет война

Всегда были войны с целью что-то приобрести: например, колониальные войны. Воюя в Индии или в Африке, приобретала вся Британия, приобретали устроители войны, но приобретали и ее участники. Солдат, а уж тем более офицер колониальной армии возвращался домой обеспеченным, а то и богатым. В такой войне был риск — но была и прибыль, а число вернувшихся всегда превышало число погибших — и намного.

Ведь всегда были «войны чести» — войны между европейцами за престиж своего государства и своей страны. Не принимать участия в такой войне значило поставить под сомнение свою личную храбрость и свой патриотизм. А быть трусом и не быть патриотом во всех странах и всегда было далеко не почетно. «Войны чести» вплоть до войн с Наполеоном в начале XIX в. велись «рыцарскими» методами: всегда были комбатанты, т. е. люди вооруженные, обмундированные, принесшие присягу. И нонкомбатанты, т. е. все остальное население. Комбатанты воевали, а к нонкомбатантам все это почти не имело отношения.

В сущности, в войнах принимал участие тот, кто сам этого захотел: и в войнах для добычи, и в «войнах чести».

В «рыцарских» войнах сражения ведутся «по правилам», а победитель, захвативший поле боя, оказывает помощь раненым наравне — своим и врагам. В «войнах чести» главное — показать себе и противнику свой высокий дух, а пленных сажают за общий стол со взявшими их в плен — естественно, солдат с солдатами, а офицеров с офицерами.

Европейцы привыкли, что грязь и жестокость колониальной войны существует далеко от Европы, в колониях. К туземцам не применимы цивилизованные нормы войны, да и сами туземцы не придерживаются рыцарских правил. В 1856 г. в Индии восставшие сипаи вырезали семьи англичан, добивали раненых, пытали пленных. Это вызывало в Европе сильнейшее отвращение к первобытным туземцам, но почти не вызывало удивления: дикари, что с них взять.

В 1914 г. воевали армии массового призыва. Воевал не тот, кто этого хотел, а кого призвали: каково бы ни было его собственное отношение к войнам и желание воевать. Правительства сообщили своим гражданам, что они — патриоты, а раз так — пожалуйте на фронт. Это важнейший психологический момент — участие в войне тех, кто ее не хотел. Тех, кто не выбирал такой судьбы.

В 1914 г. уже не туземные Азия и Африка, уже сама Европа стала ареной раздела и передела. Поделив весь мир, европейцы перенесли нормы колониальной войны друг на друга. В этой войне исчезла строгая грань между фронтом и тылом, комбатантами и нонкомбатантами. В этой войне подводные лодки топили гражданские корабли. Сохранились фотографии — на борту тонущего судна «Лузитания» женщина поднимает вверх, показывает ребенка лет трех. Им не оказана помощь, оба погибли. В 1914–1918 гг. мирные жители погибали под артиллерийским огнем, под бомбежками, в пожарах, от ран, от голода и болезней — как раньше одни только туземцы.

В Первой мировой войне артиллерия била по поездам с красными крестами и по гражданским сооружениям, сдающиеся в плен вполне могли быть расстреляны, и было много случаев, когда, ворвавшись в окопы, озверелые победители добивали раненых врагов штыками и прикладами.

Европе пришлось пересмотреть свою слепую веру в собственные цивилизованность и разумность.

Поворот в массовой психологии

Не случайно все, что писали европейцы про Первую мировую войну, окрашено в очень мрачные тона. Таковы и победители, и побежденные. В Германии ведущим «певцом» Первой мировой войны стал Эрих Ремарк[73]. В Британии Уэллс написал «Приключения мистера Блэтсуорси на острове Рэмполь»[74], и появилось целое поколение «рассерженных молодых людей», среди которых самый яркий — Ричард Олдингтон с его знаменитым: «Англия… Англия, сука… Опять ты пожираешь своих детей»[75].

По-разному можно отнестись к тону сказанного — но что 15 млн из 74-х призванных в армии, погибли — это факт. Большинство погибших — пехотинцы с винтовкой.

Первая мировая война велась такими методами и средствами, что просто не могла не повлечь за собой колоссальных человеческих потерь.

Эти чудовищные потери породили поворот в массовой психологии, без которого не понять истории XX в.: потеряв за четыре года ПОЛОВИНУ мужского населения в двух воевавших поколениях, британцы и французы пришли к выводу: никакая, даже самая победоносная, война не окупает этих потерь. Расходы на войну всегда больше доходов от нее. Это был полный отказ от понимания войны, который культивировался века и тысячелетия.

Без этого пласта массовой психологии трудно понять поведение европейцев после Первой мировой войны — особенно их «политику умиротворения агрессора» по отношению к Гитлеру.

— Британцы! Я привез вам мир! — кричал Чемберлен, спускаясь по трапу самолета в Британии. На самом деле он привез британцам войну… Но мало кто это понимал.

В Германии произошел такой же поворот в сознании, но уже после Второй мировой войны. И по тем же причинам.

А после Первой не произошел. Рефлексирующие европейцы изо всех сил старались не воевать, а им противостояли активные, демонстративно воинственные немцы.