Завтра ехать далеко

Тот обессиленно упал на колени, со страдальческим лицом глядя на бежевую глину, словно бы ему прямо сейчас подписывали смертный приговор. Казалось, слезы вот-вот польются из глаз.

И тут, дивное дело, Сольвейг склонилась к старику и произнесла:

– Всё нормально. Твое присутствие нас нисколько не затруднит. Идем вместе! – она положила руку ему на плечо, и Левша, получив приглашение, расплылся в улыбке, глаза заблестели мокрым.

– Ах, сударыня! То-то зря про вас, героев, наговаривают, – вытирая рукавом лицо, лепетал писарь, глядя на милостивую улыбку Сольвейг снизу вверх. – Вот же спасибо! Не думай, сударыня, я вас медлить не стану, – притянув ее руку ко лбу, возблагодарил он.

Рэй вылупил глаза на Сольвейг: мизантропка до глубины своей лисьей души, и тут такое! Однако милостивая сударыня не поймала его взгляд, а лишь добродушно смотрела на мужичка. Тот самозабвенно кланялся ей в пояс и целовал руку, хотя, надо сказать, видел-то ее впервые.

Тут лучник ухватил Левшу за воротник, оттащив от рыжей:

– Хорошо, идем. Но с условием! В дороге не будешь пить.

Тот поднял охваченный волнением взгляд, словно не ожидал, что цена окажется столь высока. Несколько раз решался и наконец вынул из кармана глиняный сосуд. Простился и смело швырнул в кусты.

***

Дрягва, первый ориентир путешествия, лежала всего в восьмидесяти верстах на юг от Бересты. Ямская дорога с колеей от повозок шла окольно, через полузаброшенную деревню Муравую. Она была длиннее, а трактиров и патрулей на ней, один бес, не было, так что для одиноких путников она выходила даже опаснее: не ровен час, на того же Якима нарвешься. Потому герои взяли прямой, малохоженный путь через место под названием Копань. В Копань предполагалось дойти под самый закат, в крайнем случае, в ночь. Покинутые жилища землекопов обещали не самый безопасный, но уж точно бесплатный ночлег.

Копань представляла собой огромное, вручную вырытое русло реки, в которое планировалось переправить другую, пролегающую неподалеку реку из веера Медвежьих притоков. Израсходовав центнер серебра и десятки тысяч рабочих часов, местный боярин не довел до завершения смелую инициативу. Результатом остался гигантский, так и не затопленный ров протяженностью в несколько верст.

Левша расцвел, когда узнал, что Рэй с подругой направляются в Сяв. Там жил его близкий друг, местный почтальон, в доме которого он мог бы остаться на длительный срок. Имея точку назначения, он, взгромоздив на спину увесистый короб-рюкзак, смело вышагивал впереди и даже набрал некоторый отрыв от героев.

– Полагаю, сударыня, ожидать пояснения причин твоего поступка бессмысленно? – негромко спросил Рэй.

Сольвейг шагала, глядя себе под ноги и теребя рукав робы.

– Странно, – сказала она задумчиво. – Ты считал, что его следовало оставить?

– Сдался он нам? Это он сейчас бодро идет, думаешь, надолго старика хватит?

– Но его кто-то преследует.

– Кто-то воображаемый.

– Он так не считает. Он думает, что может умереть.

– Воображает, что может умереть, – настаивал Рэй.

– Разве это делает угрозу менее страшной? Знаешь, – выдохнула она, – вот и получается, что это всё правда. Негодные слухи, что ходят о героях.

Рэй нахмурился, склонив голову. Что та имеет в виду?

– Ну как же? Могу поклясться, я только что видела, как несчастный умолял героя о помощи. О ничтожной в своей сути услуге – пройти вместе несколько десятков верст. Но герою, представь себе, не было дела до страдальца, он попросту отмахнулся. И лишь скромная его подручная проявила толику доброты по отношению к нуждающемуся.

– Скромная – уж точно, – не удержался Рэй.

– Но разве не долг героя помогать людям? – спросила она с прищуром.

Герой покачал головой в знак несогласия, впрочем, уже менее уверенно.

– Ты искажаешь. Ты не видела, сколько он пьет. Дай бог, у него половина мозга осталась после того спирта, что прошел через тело.

– Зато ты, оказывается, одним глазом горазд определить, стоит ли человек доверия.

– Дело не в доверии.

– Герой, что столь отчаянно призывает меня блюсти слепую человеческую мораль! Как же тебе удается, лучник из далекой страны? Безошибочно судить, кто хорош, а кто плох? На какой по счету стопке водки ты прокладываешь границу между уважением к человеку и презрением к нему и его просьбам?

– Что ты за него заступаешься? – буркнул Рэй. – И с чего ты с ним так любезничала? Ты вообще всех людей терпеть не можешь. Твоя к нему доброта – тоже лицемерие.

Та вскинула бровь:

– Разве нужен повод, чтобы быть вежливой с незнакомцем? Или ты вежлив лишь с тем, кто может принести тебе пользу? А человек со всего-то плохой репутацией, кстати не слабо подсобивший тебе с работой и жильем, уже и не стоит твоего уважения и даже внимания? И кто же из нас лицемер?

Рэй потер щетину и усмехнулся:

– Ладно. Твоя взяла.

– Судя по запаху, он с утра даже не пил.

– Хватит, я понял.

Герой поднял голову, глядя как солнце мелькает в просветах жирной березовой листвы, склонившейся над дорогой. Он положил руку ей на плечо: