Завтра я буду скучать по тебе

Я провожу ладонями по столу между нами, сметаю десятилетние слои пыли и грязи, чтобы разглядеть стекло под ними. Кажется, что я нахожусь в зоне, отведённой для умерших и умирающих, перевалочный пункт, где и я, и женщина без лица, оба ждём отправки дальше, из одного состояния в другое.

Музыка резко затихает, система, кажется, уже достаточно потрудилась, и в комнате воцаряется жуткая тишина. Её нарушает только шум мотора, вращающего диско-шар на потолке, и редкие скрипучие звуки дым-машины на последнем издыхании.

– Может быть, где-то произошла ошибка? – я вожу рукавом куртки по столу, пока он не становится достаточно чистым. – Перекрёстная связь между тобой и ею?

Я вытряхиваю карманы и коробки в поисках упаковок таблеток, достаю нужные и кладу их на стол.

– Понимаешь, я должен был встретиться здесь с другой.

Я расставляю таблетки и пилюли рядами, чтобы в итоге из них получилось слово «ФРЕЙ». Я пальцем указываю на четыре таблеточные буквы и поднимаю взгляд на ледяную женщину передо мной:

– Она, – я оглядываюсь, улыбаясь, – это для нас с нею устроен этот праздник.

В комнате уже не так пыльно, как при включённой музыке. Я хватаю пару таблеток, образовывавших стержень буквы Ф, и заглатываю их слюной, которую собираю со слизистой оболочки щёк. Я собрался было проглотить ещё, но внезапно снова включается музыка. Скрипящий вой доносится из колонок, когда вступают гулкие барабаны и глубокий мужской голос, он поёт: «Ooh, give you up, oh, give you up. Oh, never gonna give, never gonna give»[25].

Пыль снова начинает парить и виться в такт гулу из колонок. Я достаю мобильный и набираю последний номер. Остался ещё один человек, с которым мне надо поговорить, прежде чем отправляться в путь:

– Торкильд? – голос Лиз мягкий, тёплый и как всегда с оттенком двойственного ожидания того, какой именно Торкильд на этот раз будет с нею говорить.

– Привет, Лиз, – бормочу я, пытаясь отряхнуть пыль со рта.

– Где ты?

– На дискотеке, – всхлипываю я и хватаю ещё таблетки со стола.

– Что-что?

– Я на дискотеке, – спокойно отвечаю я, глядя на диско-шар. Он скрипит и всё крутится и крутится. В дым-машине, кажется, закончился дым, она разве что изредка покашливает, извергая после этого серые облака пыли. Они ложатся на пол, а потом оседают на горы всякого старого дерьма. – На маяке.

– Но… но?

– Кто-то устроил для нас праздник.

– Для кого? – напряжённо спрашивает она, – не понимаю.

– Праздник для мёртвых, – я глотаю остатки буквы Ф и букву Р целиком, – и для тех, кто скоро пойдёт следом.

Я наполняю рот новыми личинками, окидываю взгляд сюрреалистичный танцпол, задрапированный пылью и мигающим светом.

– Ты на меня злишься?

– Нет, Лиз. Я не злюсь.

Тело больше не болит, а внутри какое-то странное чувство, такое же, как когда я был на борту самолёта, который должен был доставить меня в США. Всего пару дней спустя мы с Анн-Мари отправили формуляры с просьбой расторгнуть наш брак раз и навсегда.

Ни посредники, ни время разлуки не помогли, ничто не могло помочь, мы уже давно это понимали. Единственным выходом было увеличить расстояние между нами. Когда я сидел и смотрел, как самолёт входит в облака и в конце концов вылетает с другой стороны, я осознал, что прошлый Торкильд больше никогда не покинет этот самолёт, когда мы приземлимся в международном аэропорту Майами через одиннадцать с половиной часов. Ровно так же, как это был новый Торкильд, когда его вытаскивали из душевых в подвале ставангерской тюрьмы полутора годами ранее, и ещё один новый Торкильд, который вышел из тюрьмы почти неделю назад.

В общем-то Торкильдов было много. Слишком много. И до этого тоже, начиная с момента, как мы покинули дом в Исландии и переехали в Норвегию, в Осло, с мамой и Лиз, давным-давно. Но этот раз последний. Время Торкильда истекло.

– Я рассказывал тебе про трубу? – пыль летает по комнате, от пола до потолка, от неё чешутся глаза и нос. На диафрагму будто давит кирпич, не желая двигаться с места.

– Нет, – шепчет она, – ты ничего не рассказывал о том, что случилось в тюрьме.

Я наклоняю голов набок, чтобы сидеть в полуприподнятом положении, повернув голову к стене и к женщине с другой стороны стола.

– Ну, тогда пришло время, – бормочу я и закрываю глаза, – пока не закрылись двери и оркестр не уехал домой.

Глава 39

Ставангерская тюрьма, 13 февраля 2012 г.

Роберт, любовник Арне Вильмюра и партнёр по танцам Фрей, которого я встретил на танцевальном кружке в Сёльберге, послал мне письмо, в котором просил о встрече со мной после того, как я оказался в заключении. Я видел его в машине на стоянке вместе с Арне в тот день, когда он приехал. Они целовались и долгое время сидели в обнимку, а потом он вышел из машины.