Завтра я буду скучать по тебе

– Всё, что нам нужно, есть на острове, – я поворачиваюсь к сараю, – там. – Ты умеешь погружаться?

Юханнес достаёт недокуренный бычок из кисета и зажигает его, когда мы подходим к сараю.

– Да.

Я открываю дверь и подхожу к трубе выхлопа аварийного генератора. Там лежит лист мягкого пластика, в который я завернул труп женщины после того, как достал её из моря. Я прохожу дальше, к коробкам с водолазным снаряжением, и достаю гидрокостюм, подкладки, ботинки, перчатки, шланги, баллоны, консоль, карабины, подводный фонарь с зажимом и ещё один фонарь, который крепится к самой маске, а также нож. Помимо обязательных курсов по подводному разминированию, мы вместе с Гюннаром Уре, против моей воли, выезжали на сборы по воспитанию командного духа в его семейный дом в Несоддене, когда я ещё служил в спецотделе. В течение поездки каждый должен был поучаствовать в погружении к обломкам корабля или в подводной рыбалке. Даже адвокатов заставляли нырять.

– Чем тебя так интересует этот корабль? – спрашивает Юханнес, когда я закончил подготовку. Он вдыхает последние струйки дыма и пальцами измельчает тлеющий окурок.

– Думаю, женщина, которую я нашёл в море у маяка, была на борту этого траулера, потонувшего на пути к Трумсё месяц назад. Думаю, и Расмус мог слышать их по рации, когда они говорили, и решил погрузиться к кораблю в те выходные, когда он пропал, чтобы поглазеть. Тут он и нашёл женщину. Поэтому никому нельзя о ней знать и поэтому навигаторы вырваны из его лодки и из спасательной лодки Бьёрканга и Арнта. Потому что обе они были там, у обломков. Не все выбрались из корабля, когда он тонул, – она осталась.

– Расмуса убили потому, что он нашёл её на корабле?

Я киваю.

Юханнес вздрагивает.

– Значит, это её я слышал по рации в ту ночь?

Я прижимаю пальцы к щеке, а другая рука инстинктивно лезет в карман куртки, где обычно лежат личинки – мои таблетки. Сейчас он пуст.

– Н-но, – заикается Юханнес, не услышав от меня ответа, – это же было давно. Лодка должна была бы уже утонуть…

Наши глаза встречаются, он не заканчивает фразу. Мы стоим в тишине целую минуту, после чего заканчиваем дела в сарае и стаскиваем вещи в лодку.

– Я всё ещё не понимаю, что ты надеешься най- ти в корабле, – замечает Юханнес, пока мы идем к лодке.

– Сначала нужно его найти, – говорю я, и в этот момент порыв холодного ветра обдувает меня и снова напоминает о боли в диафрагме, которая опять проснулась, когда я выбросил пустую упаковку парацетамола на пути к церкви. Я прижимаю ворот куртки к шее, надеясь, что холодный воздух вдавит симптомы абсистентного синдрома поглубже в живот.

– Но, когда мы это сделаем, – шепчу я, – есть кое-что, что мы там найдём, я абсолютно уверен.

– И это? – спрашивает Юханнес, когда мы забираемся на борт и занимаем свои места.

Я смотрю на него и вздрагиваю:

– Мертвый полицейский.

Глава 60

Мы плывём вдоль большого острова. Курс держим на север, проезжая мимо голых горных склонов, островов и рифов, скал и крутых утёсов, а за ними время от времени виднеются бухты, покрытые песком или галькой. Ветер вздымает волосы и обдувает лицо.

– Что это? – я показываю на ряды буйков, торчащих из воды около небольшой бухты рядом с нами. Буйки образуют шесть линий с расстоянием примерно по два метра между ними. Вся эта конструкция вытянулась почти на триста метров и диагональной линией перекрывает бухту.

Юханнес сбавляет ход лодки, и мы медленно скользим по воде.

– Ферма, – отвечает он.

Около берега пришвартованы баржа и большой голубой катамаран из алюминия. За ними находится новый причал и большой лодочный сарай. Бухта сокрыта между двух пологих скал, между которыми стоит белый дом и сарай. Здесь темно, как будто лучи солнце досюда не дотягиваются из-за скал.

– Устричная ферма Харви. А на берегу стоит дом детства Мерете.

– Не вижу здесь фабрики, – отмечаю я, пока мы плывём над кристально чистой отмелью, – где он их обрабатывает?

– В катамаране, – отвечает Юханнес, – он использует его, чтобы раскладывать мальков, собирать урожай, отчищать и упаковывать, после чего отвозит их на склад в Трумсё, а оттуда они уже высылаются поддонами во все уголки мира. Вот и всё, что сегодня для этого требуется.

– Выглядит крепким, – я киваю в сторону хозяйственного судна с тяжелым краном на корме, пока мы объезжаем пристань и выдвигаемся дальше с обратной стороны залива.

– Судно с боковой швартовкой, знаешь ли. Такое может собирать устрицы в любую погоду.

Перед нами появляются несколько островов и утёсов поменьше, и стая птиц с перьями голубоватого, почти металлического цвета. У птиц белые шейки и белые щечки, они сидят и сушат крылья на солнце. Некоторые прижимают головы к телу, а другие тянутся к лодке, когда мы приближаемся.

– Не нравятся мне эти птицы, – говорит Юханнес. Он вздрагивает, когда мы приближаемся к большому острову, у которого стоит покосившийся шест с табличкой-предупреждением о подводных скалах. Заросли водорослей колышутся у поверхности воды, вокруг скал и островов. Несколько уток выныривают из кома водорослей и улетают.