Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата

Мы с Мадокой побывали в некоторых примечательных местах еще до запланированной обзорной экскурсии. В один из дней сходили на площадь Рокфеллер-плаза, где была наряжена огромная елка и стояли большие статуи ангелов. Люди катались на коньках: они нарезали круги по катку, а мы никак не могли понять, почему им нравится такое однообразное занятие. В какой-то вечер мы отправились во Всемирный торговый центр с мистером Райтом, канадцем, с которым познакомились в гостинице. В другой раз все пятьдесят семь участников конференции спустились в метро, чтобы доехать до Морского порта на Саут-стрит. По дороге я с недоумением спросил у Мадоки, почему все пассажиры молчат. Он огляделся по сторонам и тоже признал, что здесь люди в общественном транспорте ведут себя совсем не так, как в Африке. Шанта, работавшая на нашей конференции фотографом (потом, когда я переехал в США, она стала мне тетей), навела на нас объектив, а мы с Мадокой позировали ей. В каждой из поездок по городу я мысленно составлял список того, о чем надо будет обязательно рассказать дяде, брату и сестрам, Мохамеду. Но мне казалось, что они все равно не поверят.

В последний день конференции каждый из детей должен был выступить с короткой речью перед членами Экономического и социального совета ООН (ЭКОСОС). Нужно было рассказать немного о своей стране и тех проблемах, с которой сталкиваются дети. В зале сидели дипломаты и прочие важные персоны. Все они были в костюмах и галстуках, держались очень прямо и строго и со всей серьезностью слушали наши доклады. Я гордо восседал на стуле перед табличкой «Сьерра-Леоне» и ждал своей очереди. Речь мне написали заранее еще во Фритауне, но я решил говорить не по написанному, а так, как подскажет сердце. За несколько минут я поведал аудитории о том, что мне довелось пережить, и выразил надежду на скорое окончание войны: только таким образом, по моему мнению, можно было прекратить вовлечение в нее детей. Начиналось мое выступление так:

– Я из Сьерра-Леоне. Главная беда, постигшая детей в нашей стране, – это гражданская междоусобица. Им приходится покидать родной дом, многие теряют родных и близких, подолгу скрываются в лесах. В результате некоторые просто вынуждены участвовать в боевых действиях. Мальчишки становятся солдатами или помогают военным переносить награбленное добро из одной деревни в другую, или выполняют другие поручения и совсем не детские задания. Это происходит оттого, что у сирот нет близких, которые могли бы вступиться за них. Дети страдают от голода, холода и страха. Привычная их жизнь разрушена, и личное участие в войне остается для многих единственным способом встроиться в новую реальность. Я пошел служить в армию из-за того, что потерял всю семью и мне попросту было нечего есть. Я хотел отомстить за смерть моих родственников. А еще хотел добыть себе пропитание, и никто, кроме военных, не мог мне в этом помочь. Жизнь солдата нелегка, но у меня не было выбора. Не бойтесь: я прошел курс реабилитации и теперь не представляю ни для кого опасности. Я больше не солдат, я обычный мальчик. Теперь я понимаю, что все люди – братья. Из того, что произошло со мной, я сделал один главный вывод: месть – это зло. Я начал воевать, чтобы выжить и отомстить за погибшую семью, но быстро понял, что мне придется убивать других. Семья погибшего захочет отомстить мне. Одно убийство последует за другим, и мести не будет конца…

После того, как выступили все делегаты, мы вместе спели песню, которую написали за время конференции. Потом стали петь другие песни. Мы плакали, смеялись, танцевали. Все, что происходило в тот вечер, тронуло меня до глубины души. Нам не хотелось расставаться. К тому же многие из нас возвращались туда, где не было ни мира, ни спокойствия. Мы с Мадокой обнялись и вместе прыгали под музыку. Ба плясал радом с другой группой ребят. Даже доктор Тамба, который сидел в зале и смотрел на нас, заулыбался – впервые с нашего прибытия в Нью-Йорк. После танцев Лора отвела меня в сторону и сказала, что ей очень понравилось мое выступление.