Завтра я стану тобой

Так мы и стояли под душем, намокая до нитки от тёплой воды и слёз. Чистый поток уносил с собой наши печали, страхи и обиды. Прошлое казалось мелочным, будущее – бесконечным. И я готова была сделать всё, чтобы Сиил сполна ощутила его вкус.

Линсен вернулся, когда солнце уже закатилось: растрёпанный и уставший. От него пахло сырым погребом и плесенью. Он по-хозяйски хлопнул дверью, не разуваясь, прошёл на маленькую кухню и сел у окна. Затуманенный и потерянный взгляд вытаращился в синеву ночи.

– Всё закончилось, – доложил он без особого энтузиазма. – Мы поймали его, едва зашёл в погреб. Джейсон под стражей и вряд ли когда-нибудь оттуда выйдет.

– Это ты позвал дозорных? – я осторожно присела рядом. Придвинула ему бокал горячего отвара, но тот даже не повернул головы.

– Нет, – отозвался он. – Это мой отец. Он сознался во всём и выдал Джейсона. Теперь ему дорога туда же.

– Мудрое решение, – отметила я. – Значит, он всё-таки тебя любит.

– Знаешь, что самое страшное, Сирилла? – Линсен приподнял бровь и невесело усмехнулся. – Что я тоже его люблю. Постоянно вспоминаю его кулаки, но люблю.

– Теперь тебе вести его дело.

– Вероятно, – в голосе Линсена не чувствовалось особого энтузиазма. – Будет очень тяжело. Я никогда не был хорошим руководителем.

– Зато ты был хорошим…

Намеренно оборвала фразу на полуслове, чтобы задеть Линсена побольнее. Пусть знает, как мне было тяжело без сестры, и до чего неприятно пропускать через себя всё, что с ней совершили. Он должен понять, насколько он продлил мою непрекращающуюся агонию, и разделить её со мной. Парадокс: я не могла простить его трусости, но когда встречалась с ним взглядом, сердце трепетало, как тонкий лепесток на ветру.

– Так что дальше? – проговорил Линсен осторожно.

– Дальше – ничего, – безжалостно проговорила я. – Мы с Сиил договорились уехать на квартиру, как только мне выплатят отпускное пособие. И ты избавишься от нас.

– Сирилла, постой, – глаза Линсена загорелись. Рука дёрнулась, опрокинув отвар. Ароматная дымящаяся жидкость расплескалась по скатерти и закапала на пол. – То есть, всё, что произошло между нами, для тебя ничего не значит? Моё признание, мои попытки оправдаться, моя помощь?

– Я благодарна тебе, – призналась я. – Мы потрясающе сработали вместе. И мне было хорошо с тобой. Слишком хорошо, чтобы поверить в то, что это реальность. Но пойми, мне не вырвать из себя эту боль и обиду. Она воскресает каждый раз, когда я вижу тебя, Линсен. Ты лгал, молчал, трусил, а страдала из-за этого Сиил. И я.

– У тебя тоже были ошибки, – Линсен выстрелил суровым взглядом исподлобья. – Ни к чему это отрицать. Мы не Покровители.

– Не волнуйся. Я никому не расскажу твоих тайн.

– Ты тоже меня пойми, – выдохнул Линсен, стиснув губы. – Просто пойми.

– Не понимаю, – подытожила я. – И это моё последнее слово.

***

Потом были допросы, длинные газетные статьи и сплетни, передаваемые из уст в уста. Были долгие часы в лазарете, рядом с Сиил и её детьми, волокита с оформлением документов и бесконечные походы по инстанциям. Слухи разлетелись по Девятому Холму моментально, и первое время нам не давали покоя. На улицах встречали косыми взглядами: то презрительными, то восхищёнными. Кто-то сочувствовал, кто-то поднимал на смех, кто-то упрекал. Во всей этой суете не оставалось времени на воспоминания и грусть, но это лишь радовало.

Дозорные так и не рассказали нам историю Уорта. Молчали о подробностях и газеты. С одной стороны, такой подход был нам в плюс: чем меньше люди узнают о том, что пришлось пережить Сиил и её детям, тем лучше. С другой – мне хотелось понять, почему он так поступил.

Нет, я не искала оправданий Уорту и не хотела давать ему шансы. Но я замечала, как грустит Сиил, вспоминая о нём, и какая ностальгия загорается в её глазах, когда я произношу его имя. Моя сестра испытывала к Уорту нечто большее, чем банальный страх жертвы перед палачом. Я боялась заговаривать с Сиил на эту тему, но подозревала, что она стыдится своих чувств. И меня раздирало жутковатое любопытство: чем он это заслужил?

Мне пришлось самой соткать правду из обрывков разговоров, статей и того, что рассказала Сиил.

Дозорный Уорт был счастливым человеком. Быстро продвигался по службе, числился на хорошем счету у начальства. Когда удача улыбается тебе, жить бы, да радоваться. Но прошлому Уорта и его благополучию суждено было рухнуть в одночасье. День, когда жена Уорта родила дочь, перечеркнул всё.

Возможно, Уорт не сказал бы и слова, если бы девочка родилась обычной, и с благоговением настоящего отца отдал бы за неё жизнь на седьмой день. Но девочка оказалась совершенно белой. Вдобавок она не могла дышать через нос и выглядела такой слабой, словно должна была вот-вот вернуться к Покровителям. Такой подлости от судьбы Уорт не ждал и не мог пожелать даже врагу.