Завтра я всегда была львом

Выздоровев, я выучилась на психолога. Благодаря полученному образованию я поняла, что, даже если не говорить о моей частной истории, есть множество других историй, которые можно предложить людям с диагнозом «шизофрения», и людям, которые живут и работают рядом с таким больными. Поэтому я прибавлю к этим историям немного своих. Эти истории не всем подойдут. Жизнь очень велика и сложна, для нее нельзя найти единого решения. Легко найти решение математического примера, действительность же не поддается расчету. Поэтому ни одна из моих историй не содержит единственной, великой, общезначимой истины. Но все истории - правдивы.

Истории про помрачение

Туман и драконы, железо и кровь

Начиналосьвсе постепенно и тихо, почти незаметно. Как будто в ясный солнечный день медленно наползала туманная дымка. Сначала солнце заслоняет прозрачная пелена тумана, она понемногу сгущается, но солнце еще продолжает светить, и только когда солнце скрылось, в воздухе повеяло холодом, а птицы перестали петь, ты неожиданно замечаешь, что происходит вокруг. Но тут оказывается, что все окутано туманом, солнце исчезло, и все ориентиры на глазах исчезают из вида. Ты понимаешь, что уже не успеешь найти дорогу домой, потому что всюду стоит густой туман, в котором не видно ни зги. И тут тобой овладевает страх. Потому что ты не можешь понять, что произошло и почему так случилось, и как долго это продлится, но видишь, что ты осталась одна, что ты заблудилась и боишься, что уже никогда не найдешь дороги домой.

Я не знаю ни когда, ни как это началось, но помню, что страх появился у меня, когда я училась в средней школе. Страшного было еще не так уж и много, и страх был не слишком велик, но я уже почувствовала что-то неладное. Я всегда была тихой, воспитанной, старательной девочкой, ни с кем особенно не водилась, любила в одиночестве помечтать. У меня было несколько подружек. С одной девочкой, моей лучшей подругой, мы были очень близки, но большой компании у меня никогда не было. В младших классах дети меня невзлюбили и не принимали в свою компанию. Неприязнь классных товарищей не переходила в грубые выходки, она проявлялась тихо, в тех повседневных мелочах, которые незаметно убивают твою веру в себя: с тобой просто никто не дружит, никто не приглашает разделить общее веселье, тебя всегда оставляют одну, словно так и надо.

В средних классах мне отчасти тоже пришлось испытать нечто в этом роде. То у меня вдруг в волосах оказывалась жевательная резинка, то компания школьников уходила, стоило мне только войти в помещение, другие отодвигались от меня или громко смеялись надо мной. Коллективные задания, которые нужно было выполнять, работая в группе, были для меня кошмаром, и переменки я часто простаивала в одиночестве. Это началось давно и продолжалось долгое время, но постепенно я начала замечать, что все чаще остаюсь одна и что мое внешнее одиночество начинает проникать мне в душу. Что-то такое случилось в моей жизни, после чего мое одиночество изменилось: теперь я была одинока не только потому, что не с кем было общаться, а потому что общению мешал поднявшийся туман, и одиночество стало частью меня самой.

В школе я продолжала получать хорошие отметки. Я встречалась с лучшей подружкой, ходила в кино, подрабатывала бэби-ситтером ¹, рисовала, занималась живописью и слушала музыку. Я улыбалась, строила планы на будущее. Но при этом я стала чаще гулять по вечерам, долго бродила, погруженная в мысли обо всем и ни о чем, иногда уходя далеко от дома, и порой почти начисто забывала, где же в это время бродила. Я часто думала о смерти, в разгар лета залезала на гору с трамплином и воображала себе, как бы я полетела с вершины и приземлилась бы в другом месте, где-нибудь там, откуда уже не возвращаются обратно. Кажется, чуть ли не в каждом сочинении, которое приходилось писать в средней школе, за исключением разве что конкретных фактографических заданий, я кого-нибудь убивала. Впрочем, даже задания на конкретную тему получались у меня очень мрачными. Я стала еще молчаливее и много слушала музыку. Я много читала, зачастую очень тоскливые и тяжелые книги, наверное, слишком тяжелые для четырнадцатилетней девочки. «Лужайка для отбеливания холстов» и «Птицы» Терье Весоса ², Кафка и Достоевский. Я стала страшно взрослой и страшно ребячливой, и сама не могла понять, кто же я на самом деле. В девятом классе я попросила себе в подарок на рождество учебник латинского языка и пупса. Мои мысли все больше и больше запутывались, я увлеклась писанием дневника и много копалась в себе.