Завтра мы будем вместе

Вот кресло тети Кати — в нем она часто сиживала, обняв розовую подушечку. Стиснув зубы, я стягивала приметную наволочку и заменяла ее другой, нейтральной. Но рядом другой риф: незаконченная модель крейсера — после гибели Юры Коля забросил моделирование. Он охотнее учился бальным танцам, куда его начала водить бабушка. За время моей болезни и пребывания в клинике бабушка и внук очень сблизились. Для Маргариты Алексеевны чужой по крови Коля стал самым родным человеком, лучиком света в ее жизни.

Я отвергла все приглашения друзей встречать вместе Новый год. Отговоркой для меня стали зимняя сессия и экзамены. На самом деле я не занималась ничем, я вконец запустила дела в институте.

Колю на зимние каникулы я отправила к бабушке, так что новогоднюю ночь провела в одиночестве. В десять вечера я отключила телефон и легла спать.

Спала я последнее время много, но бодрость не возвращалась ко мне. Я спала ночью, я спала, бодрствуя, и днем.

Прошли новогодние торжества, минуло Рождество — пора было браться за неотложные дела, но я все медлила. Однако внешний мир подхлестывал меня.

Позвонила секретарь из деканата, просила меня заехать в институт, выбрать тему дипломной работы.

Я спросила: а как же мои «хвосты»? Ни один зачет за прошлый семестр у меня не был сдан. Она успокоила меня, сказала, что «хвосты» есть у многих, деканат продлит мне сессию, учитывая мои обстоятельства.

Да, порядки у нас на платном отделении были либеральные — бюджетников отчисляли за неуспеваемость не церемонясь. Я обещала приехать.

Все интересные темы дипломных работ были давно разобраны. Мне досталась самая скучная: «Культурологические следствия участия Советской России в интернациональных конфликтах XX века». Что ж, придется заняться этим вопросом. Я стала подбирать материал в библиотеках и незаметно вновь втянулась в учебу. Вчитываясь в страницы скучных монографий, я отвлекалась от своих бед, забывала о трагедии моего дома. Нужную информацию приходилось вылавливать буквально по крупицам. Попутно я готовила положенные по курсу рефераты, сдавала пропущенные зачеты. Вернулся от бабушки Коля, и теперь мы вместе коротали длинные зимние вечера. Я даже уговорила сына закончить начатую вместе с папой модель. В память о Юре.

Трудоемкая работа подходила к концу. Коля уже испытал крейсер на воде, в ванне. С гордостью предъявляя мне свой корабль, он с грустью спросил: «Мэмэ, мэна в мораки не прымут?»

Коля уже большой мальчик, двенадцать лет. Он владеет речью, хотя слова произносит с трудом, читает звуки по губам. И он уже понимает, что многие двери перед глухонемым человеком закрыты. Я погладила мелкий барашек его волос, мимоходом стряхнув с головы какого-то паучка. Где он находил насекомых в городской квартире среди зимы — было непонятно. Однако находил, сажал в коробки, насекомые расползались, я ругалась, но все повторялось снова и снова. Вот его истинное призвание — заниматься живностью, биологией.

В этот момент протяжный громкий звонок телефона ворвался в комнату. Так обычно звонит межгород.

"Кто бы это мог быть? — подумала я, торопливо снимая трубку. — Опять американец?

Низкий женский голос, слегка надтреснутый, явно принадлежал немолодой особе. Она сообщила, что звонит из Москвы, спросила меня, назвав мое полное имя. Я подтвердила, что это я. Когда женщина заговорила снова, я решила, что произошла какая-то ошибка: речь шла о чем-то, ко мне не относящемся.

— Какая сестра? Вы не туда попали, у меня нет никакой сестры.

— Послушайте.., дорогая… Катенька… — Речь женщины прерывалась не то вздохами, не то всхлипами. — Наш.., общий отец… Родион Сергеевич Ершов.., он умер. А мы, выходит, сводные сестры…

— Родион Сергеевич? Впервые слышу это имя.

— Вот как? — почему-то удивилась женщина и начала рассказывать сначала.

Сестра Алла Родионовна, или просто Алла, как она попросила называть себя, была намного старше меня.

Год назад, в возрасте семидесяти двух лет, умер наш общий отец, вице-адмирал в отставке. Незадолго перед смертью он открыл старшей дочери тайну, поведал о существовании у него дочери от другой Женщины. Алла Родионовна еще раз удивилась, что я не знаю об этом. Ей казалось, что о таком отце ни одна мать не промолчала бы! «Таким отцом, как наш, можно гордиться!» — с пафосом воскликнула сестра.

Оказывается, отец не только раскрыл старшей дочери свою тайну, но и наказал разыскать меня, сообщив известные ему данные. Вскоре после этого он умер.

Алла принялась за поиски, но безрезультатно. Отец неверно назвал ей мое отчество, а фамилию я уже сменила. Лишь недавно она сообразила обратиться к старинному знакомому отца — Григорию Мироновичу Руденко, и он раздобыл для нее мой телефон. Все оказалось неожиданно просто.

— К дяде Грише! — воскликнула я. — Вы его тоже знаете?

— Не вы, а ты, — поправила меня Алла, — мы же с тобой сестры, Катенька. А с Григорием Мироновичем я лично не была знакома, но его телефон оказался в записной книжке отца.