Завтра наступит вечность

Я еще многое хотел сказать, но не успел. Послышалось резкое «фс-с-с-ст», и в ногу выше колена впилась игла. «Стой! Он нарочно…» – начала было Надя и, закусив губу, умолкла. Что верно, то верно: я «щупал» их. Дразнил, играя истерику. А заодно хотел лишний раз убедиться в возможностях пиявочки…

Убеждаться было больно. Стерляжий сказал правду: он сменил обойму в пневматике. Всякий, кого хоть раз в жизни кусала гадюка, знает, что такое геморрагин. К сожалению, это вещество в несмертельных концентрациях не обладает приятным свойством отключать сознание. Кое в чем гадюка хуже кобры.

«Вадим, зачем?» – успел я услышать слова Нади, прежде чем превратился в комок боли. Стерляжий что-то ответил, но его слова прошли мимо моих ушей.

Нога стала бревном. Боль раздувала ее, рвала, грызла, глодала. Она не желала выбираться наружу, она устраивалась во мне основательно, по-хозяйски. Острая, пронзительная боль.

И пневматик в руках Стерляжего, по-прежнему направленный на меня. Что это? Он хочет угостить меня еще одной иглой?

– Еще! Еще! – захохотал я, чтобы не завыть в голос. – Почему так мало? Еще!..

– Хватит! – пронзительно крикнула Надя.

Кажется, она выплыла из кают-компании – впрочем, не уверен. Она интересовала меня не больше, чем остальные присутствующие. Говоря откровенно, круг моих интересов очень сильно сузился. И когда Надя вернулась, ее голос прозвучал, как из ваты, и показался мне ничего не значащим фоном:

– Антитоксин. Не дергайся, сейчас станет легче.

Укола я не почувствовал. Просто в самом деле мало-помалу стало легче. Адская, раздирающая боль уходила, сдавалась.

– Теперь легче?

– Легче.

– Веди себя разумно, и это не повторится.

Вести себя разумно… Как?! Болтаясь на привязи между полом и потолком, я узнал кое-что о кровососущих червях с неведомой мне планеты Медуза и свел приятное знакомство с геморрагином, но не придумал, как мне освободиться. А хоть бы и придумал – в тот же миг Наде станет это известно. Выгнутому дугой телу хотелось распрямиться, и стальные браслеты на запястьях отчаянно резали кожу.

Иначе и быть не могло: я имел дело не с профессионалами допросов, а с любителями, нахватавшимися кое-каких верхушек. Мучить допрашиваемого нужно так, чтобы мучения быстро приносили положительный результат, а не на авось. Я мог бы подсказать им, как это делается, но, разумеется, смолчал.

Они знали, что я пытался их убить, и это выводило их из себя. Как будто убивать и мучить – взаимозаменяемые вещи! Ведь их смерть была бы легкой, почти незаметной…

Я не спорю, человек это животное, но почему, как только до него доходит простенькая эта истина, он изо всех сил стремится стать самым грязным из всех животных? Дилетантский нездоровый максимализм!

– Может, хоть ноги мне отцепите? – с ненавистью спросил я, окидывая взглядом всю компанию.

Надя не ответила. Капустян отрицательно качнул головой. Аскольд меня вообще не интересовал, а Стерляжий буркнул:

– Потерпишь.

– Ты, кажется, хотел задать какие-то вопросы, – напомнил я ему. – Жду с нетерпением.

Одну секунду мой бывший босс решал, не наказать ли ему меня за наглость еще одной иголкой, но, похоже, решил поберечь время.

– Вопрос первый: когда ты стал работать на ФСБ?

– Давно. Сразу после армии.

Бровь Стерляжего поползла вверх.

– Это недавно.

– Это давно, – возразил я. – Семь лет назад. Свят – тот да, отслужил недавно. Я старше его. Об этом вам пиявочка не нашептала?

– На него еще в армии обратили внимание, – сказала Надя. – Он командира дивизии возил, и за все время машина ни разу не заглохла. Его не сделали любимцем техники, это и невозможно. Он был им всегда.

– Это правда? – спросил Стерляжий.

– Да. Я таким родился.

– Что, и игрушки в детстве не ломал?

– Зачем ломать? Я их чинил.

– Где Свят? – прямо спросила Надя.

– Ты же знаешь, – ухмыльнулся я.

– Я – да. Они не знают. Расскажи им сам.

– Нет никакого Свята. Выдумка, миф. Тщательно разработанная искусственная ментограмма, подсаженная мне на время вместо моей подлинной. С моего согласия, прошу заметить.

Все четверо переглянулись.

– У ФСБ есть такая техника? – с сильным сомнением в голосе проговорил Стерляжий.

Я кивнул.

– Есть, – подтвердила Надя. – Во всяком случае, он уверен, что есть. А в том, что вся его личность помещается всего-то на десяти компакт-дисках, он не уверен. Он лучшего мнения о себе.

– Наплевать на его мнение, – откровенно высказался Стерляжий. – Меня интересует аппаратура для подсадки ментограммы. Что он знает о ней? Серийный выпуск или экспериментальный образец? Принцип действия? Рабочие параметры? Мобильность? Требования к квалификации персонала? Эффективность? Побочные явления? Процент брака? Ну и так далее…

– Он почти ничего не знает, – сказала Надя. – Он только предполагает, что образец не серийный. Может быть, единственный. Кажется, не слишком громоздкий. Больше ничего.

– Погоди, погоди… – нахмурился Капустян. – Это что значит? Если у них имеется такая техника, значит, они могут просто-напросто размножать наиболее удачных агентов…

– Батальон Джеймсов Бондов, – хихикнула Надя.

– И ничего смешного!.. Да! Батальон!