Крик, пух, гарь, битое стекло и ликование насилия и пьяной свободы заполонили ночные улицы Екатеринбурга.
К полуночи город, захваченный восставшими целым и почти без единого выстрела, стал похож на жертву всадников Чингисхана.
В центре на первых этажах зданий были выбиты все окна и все магазинные витрины. На перекрестках валялись перевернутые трамваи. Снежные сугробы на тротуарах и мостовых были в пятнах замерзшей крови, в пуху, в желтых разводах мочи и в щепах мебели, выброшенной из верхних этажей. На фонарных столбах висели трупы, еще теплые. Бабы под мышками растаскивали по домам в стельку пьяных победителей.
Именно такую картину увидел новый народный освободитель Степан Зарудный, когда на башне головного танка своей победоносной танковой колонны въехал в Екатеринбург (бывший Свердловск). Увидел и тоскливо закачал головой из стороны в сторону:
– Ox, мать твою! Да что ж это за народ!..
38