Завтра в России

Экран погас. Президент продолжил свою речь:

– Дамы и господа! По сути, мне нечего добавить к этому обращению. Нечего – за исключением того, что я присоединяюсь к нему и как ваш Президент, и как простой американец. Мы можем как угодно относиться к политическим событиям в России, но мы не можем игнорировать тот факт, что миллионы людей голодают и замерзают в Сибири. Поэтому я направил вам предложение, по которому вы будете сегодня голосовать. Я предлагаю оказать голодающим народам Урала и Сибири немедленную помощь в размере одного миллиона тонн зерна. Кроме того, я предлагаю выделить им из фонда помощи слаборазвитым странам масло, мясо и другие продукты на сумму в триста миллионов долларов. Это продовольствие может быть доставлено во Владивосток и другие русские порты по мере перехода их в руки тех, кто обратился к нам за помощью.

Я верю, что гуманные американские традиции будут достойно продолжены сегодня, во время вашего голосования. Да благословит вас Бог!

День пятый 31 января 199… года

40

Иерусалим. 17.32 по местному времени

Надрывный и густой, как при военной тревоге, вой сирены катился по вечернему Иерусалиму. При ее первых же звуках пустели улицы города, люди выскакивали из машин и вбегали в подъезды домов, спешно, с лязгающим звуком металлических штор закрывали витрины и двери магазинов, кафе и мелких лавчонок. В центре города, на рынке, последние торговцы торопливо сваливали в тележки остатки непроданных овощей и фруктов и бегом катили их к выходу. Хурма, мандарины и авокадо падали с этих тележек и катились по мокрым булыжникам, но никто из продавцов даже не поворачивался подобрать их. Только кошки сторожили в рыбных рядах непроданную и обреченную на выброс рыбу, да последние покупатели еще пытались что-то купить, совали продавцам деньги, но те грубо отталкивали от себя их руки с деньгами – по рядам уже стремительно шел пейсатый и широкоплечий, как биндюжник, староста рынка и кричал зычно и грозно:

– Шабес! Шабес!

В этот час наступления очередной субботы в верхней части города, в Гило, хозяйка небольшой виллы зажгла субботние свечи и подала на стол праздничное вино и накрытую белой салфеткой халу. Широкое темное платье этой молодой, не старше тридцати лет, худенькой женщины не могло скрыть размера ее живота, характерного для женщин на шестом-седьмом месяце беременности. Два мальчика, девяти и восьми лет, в темных костюмах и белых рубашках с галстуками, вкатили в комнату детскую кроватку со спящим годовалым ребенком, поставили ее в угол и тут же сели за длинный обеденный стол, по обе стороны которого уже чинно сидели еще шесть детей-погодков – четыре мальчика в черных праздничных костюмах и галстуках и две девочки в нарядных синих платьях с белыми кружевными воротничками и в белых же колготочках. Самой младшей из сидевших за столом детей было два с половиной года, но и она сидела тихо и чинно, как взрослая. И лишь рука ее нетерпеливо тянула рюмку навстречу десятилетнему брату, который на правах старшего разливал всем слабое субботнее вино.

Мальчик совершал эту церемонию, храня на лице строгое, ритуально-сосредоточенное выражение. Сначала налили вино отцу, потом матери, севшей от отца по левую руку, затем гостю, сидевшему справа от отца, и дальше – своим братьям и сестрам в порядке старшинства.

Но при всем своем старании выглядеть сосредоточенными на субботней церемонии дети не могли удержаться от острых любопытных взглядов в сторону гостя – впервые в жизни они видели такого рослого японца.

Гость же с любопытством наблюдал за этой субботней церемонией. Он прилетел в Израиль два часа назад, и это был его первый в жизни ужин на израильской земле. Бэрола Леви, хозяина этой виллы и легендарного главу израильской разведки, Джиро Йошида знал давно. Точнее – знал о нем по тем статьям в газетах, которые подробно расписывали биографию Бэрола и часто, наверное, досочиняли ее, приписывая этому рыжебородому крепышу чуть ли не все дерзкие операции МОССАДа за последние годы. Будучи сам в прошлом военным летчиком и даже командиром авиаполка, Йошида теперь с особым интересом и даже с некоторой завистью разглядывал летчика, который в двадцать четыре года с идеальной точностью разбомбил иракский атомный реактор, а в тридцать – организовал похищение из Англии Мордехая Вануну…

– Барух ата адони… – Генерал Бэрол Леви, закрыв глаза, чуть раскачиваясь всем телом на стуле и держа руки у своей рыжей бороды, стал негромко молиться над халой. Дети неслышным шепотом повторяли за ним слова молитвы.