Завтра в России

Бартелл наблюдал за лицами Стрижа и Митрохина. Вчера он настоял на том, чтобы видеть их обоих, срочно. Как он и полагал, его принимали не в Грановитой палате, а в рабочем кабинете Стрижа в здании Совета Министров СССР на территории Кремля. Оно и понятно: Стрижу и Митрохину сейчас не до дипломатических церемоний. Конечно, в самой обстановке кремлевского кабинета Стрижа не чувствовалось никакой нервозности по поводу восстания на Урале и массового дезертирства из армии. Даже карта СССР с обозначением восставших городов и областей нигде здесь не висит, во всяком случае, на виду. Широкий письменный стол, справа – пульт видеосвязи с тремя экранами для конференций, столик с телефонами высокочастотной связи, рядом – фотография мальчика, сына Стрижа, с огромным игрушечным самолетом в руках. Под потолком – хрустальная люстра, а за окном – приснеженные башни Кремлевской стены и панорама Замоскворечья.

Сев в кресло, Бартелл оглядел этот кабинет так, как солдат оглядывает поле будущего боя. То, что Стриж взял у него израильскую ноту первым, тоже имело сейчас значение. Значит, вопреки калькуляциям западных советологов, предрекавшим быстрое падение Стрижа и утверждение единовластия гэбэшного генерала Митрохина, Стриж является главным в этом дуэте.

Следовательно, с ним предстоит главная схватка. В его крепком лице сибиряка, крупной голове, резко очерченной челюсти и квадратных плечах чувствуется бычья сила, напоминающая портреты Муссолини. Этому человеку не нужно ПРЕТЕНДОВАТЬ на власть, он сам является властью, ее плотью и ее эмоциональным образом. В то время как даже генеральский китель не придает Митрохину впечатления сильной личности, а лишь выдает его СТРЕМЛЕНИЕ казаться сильным и значимым. Однако израильтяне предусмотрели и этот нюанс сосуществования ДВУХ советских лидеров и вложили в конверт два экземпляра своей ноты. Таким образом, Митрохин читал сейчас тот же текст, что и Стриж.

«…Из совершенно достоверных источников нам известно, что в зонах заключения наших граждан в районе советско-китайской границы продовольственные запасы исчерпаны, а их пополнение невозможно из-за идущей на территории Сибири и Урала гражданской войны и прекращения работы Сибирской железной дороги. В условиях зимы эта ситуация ставит два миллиона евреев, заключенных в этой зоне, перед угрозой тотальной гибели в ближайшие дни. По нашим сведениям, уже сейчас там имеет место массовая гибель детей и стариков…»

Бартелл видел, как медленно наливается кровью лицо Стрижа. Он знал наизусть содержание ноты и мысленно читал ее вместе со Стрижом и Митрохиным. Они оба подходили сейчас к самому главному.