Завтра в России

Все еще не веря своим глазам, все еще считая, что он бредит, Царицын-Польский приблизился к пульту видеосвязи и только теперь обратил внимание на то, что Горячев все-таки стал чуть иным – похудел, постарел и полысел окончательно. Но глаза, взгляд, голос – все осталось прежним…

– Слушайте, Царицын, у вас есть дети? – быстро сказал Горячев. – Вы хотите, чтобы китайцы бросили на них атомную бомбу? Только я могу остановить эту войну. Только я! Вы понимаете? Но у меня есть считанные секунды. Садитесь за пульт! Садитесь, я приказываю!

Царицын-Польский скорее механически, чем сознательно, подчинившись магнетизму горячевской воли, сел за огромный пульт управления телевещанием.

– А теперь сразу вспомните лица своих детей и близких, – уже спокойнее диктовал ему Горячев. – Вспомнили? Так вот: сделайте это ради них, ради их спасения, переведите меня сразу на ВСЕ каналы! Сразу! На все! Ну! Молодец!..

Царицын-Польский движениями робота защелкал кнопками и рычажками на пульте, но по мере того как лицо Горячева вдруг стремительно размножилось на пятидесяти телеэкранах главного пульта, душа Царицына проснулась и вдруг возликовала от его собственной смелости.

– Звук! Полный звук! – напомнил ему Горячев. – Спасибо!

– Все! Вы в эфире! – задушевно крикнул ему Царицын-Польский.

– Дорогие товарищи! – громко сказал Горячев, и все те, кто только что куда-то мчался по коридорам телецентра, кто смотрел телевизор дома или на работе, – все изумленно застыли у экранов. – Дорогие товарищи! – повторил Горячев. – Сейчас мое выступление транслируется по всем каналам советского телевидения и через спутники связи – на весь мир. Я прошу всех без исключения советских людей считать, что если моя речь будет прервана или мое лицо исчезнет с экрана, это будет сделано по приказу тех, кто хочет буквально сейчас, через несколько секунд, начать советско-китайский военный конфликт, который немедленно приведет к третьей мировой войне. Товарищи! У меня нет времени объяснять вам, где я был эти долгие шестнадцать месяцев. Позвольте сразу приступить к делу…

Да, это было как шок, как удар паралитического оружия.

Вся страна, еще минуту назад сидевшая у телевизоров в ожидании объявления войны с Китаем, – вся страна встала от изумления, все двести пятьдесят миллионов человек вскочили на ноги, не веря своим глазам. Горячев на экране!

А он продолжал, и его голос вдруг стал таким, каким его еще никогда не слышала публика, но каким его хорошо знали все те его приближенные, кто когда-то говорил, что «у Горячева мягкая улыбка, но стальные зубы».

– Вниманию всех командиров Советской Армии! Вниманию всех солдат, офицеров, генералов и маршалов! Вниманию командующего Дальневосточным военным округом генерала Купцова! – властно и по-военному четко приказывал Горячев. – Я, Михаил Горячев, Президент СССР, от имени всего советского народа приказываю: немедленно остановить все передвижения наших войск, отменить боевую тревогу и вернуть войска в казармы. Все, кто нарушит этот приказ, подлежат безоговорочному увольнению из армии и преданию суду народного трибунала! Генерал Купцов! Соединитесь по видеосвязи с диспетчерским пультом Московского телевидения и доложите народу о выполнении приказа! Я даю вам пятнадцать секунд. В случае вашего невыхода на связь вы уволены из армии и разжалованы! Товарищ дежурный режиссер Центрального телевидения, обеспечьте возможность видеть генерала Купцова, но не убирайте мое лицо с экрана…

– Понял! Вас понял! – ликуя, выкрикнул Царицын-Польский, чувствуя себя уже не дежурным диспетчерского зала, а диспетчером Истории. Боковым зрением он видел, как за стеклянным окном-проемом в комнату «Последних новостей» набились десятки изумленных, встревоженных, обрадованных людей. А сквозь эту густую толпу пытались протиснуться вперед озлобленные цензоры Главлита и красный от бешенства генерал Селиванов из Политуправления армии. Тесная стена журналистов словно нарочно не расступалась, не пропускала цензоров и Селиванова…

В этот момент хмурое лицо генерала Купцова, командующего Дальневосточным военным округом, появилось на втором экране пульта видеосвязи, и Царицын-Польский немедленно перебросил это изображение на главный экран, разделив этот экран пополам – на одной половине лицо Горячева, на второй – лицо Купцова.

– Товарищ Горячев, я вам не подчиняюсь, – сухо сказал Купцов. – Я подчиняюсь министру обороны.

– Вы служите народу и подчиняетесь народу, генерал. И маршал Вязов – тоже…

– Это демагогия! Кто пустил вас на телевидение?

– Народ, которому не нужна война с Китаем. Запомните, Купцов: те, кто приказал вам через несколько минут атаковать евреев и китайцев, – преступники.

– С чего вы взяли, что у меня есть такой приказ?

– Я знаю. Ваши войска…

– А может, вы преступник? – насмешливо перебил Купцов. – Как вы можете приказывать вернуть солдат в казармы, когда китайцы и израильтяне должны вот-вот напасть? У меня есть данные воздушной разведки…