Завтра в России

Лифт поднял Майкла на шестой, «горячевский» этаж. Здесь, при выходе из кабины, была еще одна (после бюро пропусков) проверка документов. Как всегда, один из телохранителей Горячева, извинившись, быстро, но и тщательно прощупал карманы Майкла, провел ладонями у него под мышками и вдоль ног до самого паха. Затем, тоже как обычно, Майкл прошел в ординаторскую. Здесь лечащий врач Горячева доктор Зинаида Талица тут же подала ему «Лечебный журнал М.С. Горячева» с последними записями. Читая их, Майкл видел, что с Горячевым уже все в порядке, ему даже назначили короткие прогулки по больничному коридору. Значит, его вот-вот увезут куда-нибудь на дачу, где эти прогулки будут уже на свежем воздухе. Но как, как же остаться с ним наедине – без этой Талицы, телохранителей, медсестер?!

– Что-нибудь не так? – спросила Талица, заметив, что он читает журнал куда дольше, чем обычно. Зинаиде Талице было лет сорок пять, она была миловидна, хотя и несколько полновата, и приходилась не то племянницей, не то внучкой какому-то русскому академику. Впрочем, в «Кремлевке» все врачи кому-то кем-то приходились, без высоких рекомендаций и поручительства сюда не принимали на работу даже уборщиц.

– Нет. Все в порядке, спасибо… – Майкл поспешил закрыть журнал. – Просто… Я бы хотел… если можно, конечно… осмотреть больного. Насколько я понимаю, вы его скоро выпишете. Надеюсь, не на работу, а сначала – куда-нибудь на дачу, на воздух…

– Да, мы хотим отправить его за город. Если вы не возражаете. – В ее голосе была плохо скрытая насмешка.

– О, я только за! Я как раз хотел это сказать! Но именно поэтому я хотел бы его внимательно осмотреть и послушать легкие…

– При одном условии, – сказала Талица, но тут же поправилась: – То есть, конечно, вы можете осмотреть товарища Горячева без всяких условий. Но… Короче говоря, во время этого осмотра вы постараетесь уговорить его поехать на дачу не на два дня, а как минимум на две недели. Потому что нас он и слушать не хочет – рвется на работу. Так что попробуйте подействовать на Михаила Сергеевича своим американским авторитетом. А чтобы он не думал, что я это подстроила, я даже не буду присутствовать при вашем осмотре…

Что-то кольнуло Майкла на миг, какая-то тень удивления – только что эта встреча с Митрохиным, а теперь доктор Талица (сама!) предлагает ему остаться тет-а-тет с Горячевым! И именно сегодня! Но с другой стороны: если Горячев не доверяет русским врачам, то кто же, как не Майкл, может внушить Горячеву, что ему сейчас действительно нужны отдых и прогулки на чистом воздухе? А был ли Рейган всерьез работоспособен, когда врачи Вашингтонского госпиталя выписали его после ранения в Белый дом, – это и по сей день не очень ясно, некоторые журналисты утверждают обратное…

Талица провела Майкла по светлому и уставленному цветами больничному коридору и открыла дверь в палату Горячева. Горячев полулежал в кровати, читая «Правду» и поглядывая на большой телеэкран на противоположной стене палаты. Пачки газет с его портретами, букеты цветов и груды открыток и писем от «простых советских людей» были в палате повсюду: на тумбочке, на столике, на подоконнике, даже на полу. По телевизору транслировали митинг рабочих, которые, конечно, рассказывали о замечательных результатах горячевских реформ и желали «дорогому Михаилу Сергеевичу» долгих лет жизни и крепкого здоровья. «Убивать надо не Горячева, а всех, кто против него!» – без всяких церемоний заявил с трибуны какой-то рабочий…

Увидев вошедших, Горячев выключил звук телевизора, а Талица сказала:

– Михаил Сергеевич, доктор Доввей хочет осмотреть вас перед выпиской. Вы не возражаете, если я не буду при этом присутствовать? У меня есть кое-какие дела в ординаторской…

Горячев вздохнул с досадой и отложил «Правду» с крупным заголовком «ВПЕРЕД – КУРСОМ ГОРЯЧЕВА!».

– Меня сегодня уже три раза осматривали… – сказал он.

– Русские врачи! – с упором на слово «русские» сказала Талица. – А господин Доввей представляет передовую американскую науку.

– Ну и язва вы, Зина! – сказал Горячев, продолжая заинтересованно поглядывать на большой телеэкран. Там продолжался рабочий митинг. А когда за Талицей закрылась дверь, усмехнулся Майклу: – Не могут простить, что моя жена вызвала вас на операцию, никак не могут!

– Они прекрасные врачи, Михаил Сергеевич, – сказал Майкл, помогая Горячеву снять пижаму. Затем, освободив его грудь от пластырной наклепки, наклонился к нему и, делая вид, что рассматривает свежий, но хорошо заживающий хирургический шов, сказал негромко: – Я привез вам личное письмо от нашего Президента, сэр.

– Что? – изумленно переспросил Горячев.

– Этой ночью я видел в Вашингтоне нашего Президента и привез вам его письмо. Вот. – И Майкл подал Горячеву запечатанный конверт.

Горячев вскрыл конверт, вытащил плотный, высшего качества лист бумаги – «бланк» Президента США и стал читать: