Завтра в России

– Ловко повернуто, хотя и неточно, – усмехнулся Митрохин, но в следующий миг его лицо стало опять серьезным. – Впрочем, потому я вас и встретил. Но имейте в виду: двадцать два миллиона – это тоже не кот чихнул! Так вот, мы можем осуществить все, что вы задумали. Мы устроим битье окон в горкомах партии по всей стране и создадим видимость реальной угрозы существованию советской власти. Но все остальное: аресты всех главарей перестройки и полное восстановление партийной власти в стране – это должно быть сделано самим Горячевым. Точнее – от его имени. Только тогда страна это стерпит и не начнутся гражданская война и анархия. Конечно, мы сменим все Политбюро, чтобы изолировать Горячева, но на пенсию мы отправим его только через год, а то и через два, когда все в стране уляжется и станет на свое место…

– И?.. – спросил Стриж. В рассуждении Митрохина было здравое зерно, так чего ж тут спорить…

– Вы хотите сказать: кто же все-таки будет вместо Горячева? Я или вы?

Стриж молчал. Конечно, весь разговор был именно об этом, остальное – детали.

– Хотите вместе? – спросил Митрохин. – Коллегиально?

Стриж молчал. Этот Митрохин сегодня предал своего «крестного отца», а завтра… Впрочем, до завтра еще нужно дожить. А пока Стриж нужен Митрохину для отмазки от партаппарата, чтобы все, что он задумал, не выглядело банальным гэбэшным путчем. Стриж – это ставленник партии, а рядом с ним может пройти сейчас в дамки сам Митрохин. Чтобы потом, через год-два…

– Решайте! – нетерпеливо сказал Митрохин, сунув в карман «трофейный» пистолет.

Стриж поднял на него глаза:

– Разве у меня есть выбор?

День седьмой 20 августа 199… года

19

Москва, речной канал имени Москвы. 10.15 утра по московскому времени

Сопровождаемый десятками празднично украшенных парусных яхт и лодок, огромный речной лайнер «Кутузов» медленно двигался на север по каналу имени Москвы, вдоль берегов, испещренных алыми флагами, плакатами и портретами Горячева.

Восьмиметровые японские телеэкраны, установленные на всех трех палубах «Кутузова», показывали демонстрацию трудящихся в Москве. Люди несли увитые красными лентами портреты Горячева, плакаты с надписями: «Крепкого здоровья!», «Долой батуринцев!», «Живи сто лет!» – и рекламу своих больших и малых бизнесов: «Автосервис» за тебя, Сергеич!» «Автосервис» катил на открытом «КРАЗе» гигантский портрет Горячева, а сквозь музыку эстрадных и духовых оркестров пробивалась восторженная скороговорка телевизионных комментаторов:

– Это шагают победители перестройки! Личная инициатива, высокоэффективный и квалифицированный труд доказали, что при отсутствии вульгарной уравниловки…

Палубы «Кутузова» тоже пестрели разноцветными тентами и шарами, а кроме того, здесь было все, что сопутствует праздничному пикнику на лоне природы: в тени парусиновых тентов стояли столы с легкой закуской и напитками; на эстрадах играли небольшие оркестры; официанты разносили по палубам мороженое и шампанское. Среди танцующих, загорающих, плавающих, играющих в теннис и просто шляющихся без дела гостей, среди этих 45–50–55-летних ученых-экономистов, социологов, крупных журналистов, писателей и технических гениев, которые и были главной опорой Горячева и его экономической революции, – то там, то здесь возникала фигурка хозяйки пикника Ларисы Горячевой. Со стороны могло показаться, что она – в простеньком цветном сарафанчике, с короткой стрижкой под соломенной шляпкой и в босоножках на невысоком каблучке – лишь порхает по палубам, собирая комплименты: «Лариса Максимовна, вы потрясающе выглядите!», «Лариса, вам не дашь больше сорока, клянусь!», «Слушайте, а вы случайно не дочка Ларисы Горячевой?» и так далее… И действительно, трудно было представить, что этой подвижной, с косыми татарскими скулами и круглым свежим личиком женщине почти шестьдесят, что она бабушка и доктор философских наук и что десятков пять, если не больше, присутствующих здесь докторов наук обязаны своей карьерой именно ей и даже называют себя ее учениками…