Завтра война

«Не человек — скала!» — говорил папаша Дьямаш, тыча пальцем в видавшую виды фотографию: мужчина с вострым лисьим лицом и бычьей шеей мужественно смотрел в объектив, приобнимая двух смазливых медсестер в шапочках и белых халатах…

— На одной из них он потом женился, — с нежной улыбкой промолвил папаша Дьямаш. — Кажется, на левой.

— А в прошлый раз ты говорил, что на правой, — укоризненно заметила Исса.

— Эх, память уже дырявая.

Как ни странно, все, что рассказывал папаша Дьямаш, принималось обществом на «ура».

В течение первого часа меня это удивляло. На мой вкус истории были затянутыми и скучными.

В течение второго часа — оставляло равнодушным. «Отключаться» с умным видом я научился еще на занятиях по «Обмундированию, снабжению и комплектации». А к концу третьего часа я даже начал получать от этого кошмара удовольствие из серии «Бывают же такие простые и добрые люди!». Или: «Как хорошо, что моя Исса уродилась не в мать и не в отца!»

А еще мы кушали и пили — мамаша Шарида бдительно следила за тем, чтобы я не пропускал ни одной рюмки, а папаша Дьямаш раза три указал мне на то, какой я «худенький». А потом они хором пели для меня песни — незамысловатые и прямые, как и все искусство клонов.

Когда же подошло время прощаться, мамаша Шарида отвела меня в сторонку и, смаргивая нечаянную слезу, спросила:

— Ты же не будешь обижать мою девочку, когда вы поженитесь?

— Никогда, — шепотом заверил ее я.

Увы, нашу доверительную беседу грубо прервали. Подошел папаша Дьямаш и, дыша на меня перегаром, заявил:

— Вы ж смотрите только, балбесы. До регистрации — ни-ни!

Честное слово, после всего этого я искренне раскаялся в том, что временами, в обществе Кольки Самохвальского, позволял себе называть своего отца Ричарда невеждой.

Однако стоило нам с Иссой, которая после визита к родителям на глазах расцвела и оживилась, выйти на улицу, как я уже забыл про выписанную себе медаль.

Исса так ласково льнула ко мне, что…

В общем, хотя «по-взрослому» ничего такого у нас не сложилось, мне все-таки стоило огромных трудов не опоздать к началу третьего отделения растреклятого концерта.

Мы встречались с Иссой еще дважды, но обе эти встречи оставили в моей душе ощущение незаконченности. Недосказанности. Незавершенности.

Довольно неприятное это было ощущение. Как сказал бы Самохвальский — фрустрирующее.

И не в том дело, что нам с Иссой так толком и не дали побыть вдвоем — все время нужно было следить за тем, чтобы куда-нибудь не опоздать, не нарушить каких-нибудь приличий, чтобы оставаться «комильфо», чтобы не перейти от поцелуев к чему-то, что уже не является поцелуями…

А как же любовь, спросите меня вы, которая побеждает все социальные условности?

А вот хрен она что победила.

По крайней мере в нашем с Иссой случае.

Мне было страшно признаться себе в том, что временами, чинно сидя рядом с Иссой на скамеечке в публичном парке имени Безымянного Героя, я втайне мечтаю о том, чтобы снова увидеть ту Иссу, которая являлась на сеансы дальней связи — открытую, чуток романтичную, рассеянную. Что я страстно хочу, чтобы Исса, из реальной клонской девушки-офицера, суровой и деловитой, снова превратилась в эдакую Аэлиту — инопланетянку мечты, чье физическое тело располагается в десятках и сотнях парсеков от меня.

Впрочем, на моей решимости взять Иссу в жены все эти мечтания и соображения никак не сказывались. Я по-прежнему был тверд. До фанатизма.

Может быть, потому, что я был убежден: стоит нам сочетаться браком и образы девушки-мечты и клонского офицера навеки сольются в одно целое? Эх, черт его знает!

Последний день в Хосрове выдался особенно муторным.

С утра нас инструктировала контрразведка флота: хваты с ничего не выражающими, как задницы, лицами.

Они рассказывали, как именно нам следует прошерстить наш багаж и одежду — чтоб, значит, вражеские шпионы чего туда не подсунули. Ежу было ясно, что наш багаж будет проверяться этими же самыми ребятами еще не раз. И что инструктаж нужен только за тем, чтобы облегчить дармоедам работу (ну и для поднятия общей бдительности). Увы, от того, что мы это понимали, инструктаж короче не становился.

Мне пришлось особенно туго — из-за «связи с офицером Иссой Гор».

Самохвальский, Терновой и Переверзев уже отправились пить пиво и чистить перышки перед финальным банкетом, а я все еще расхлебывал последствия своих увольнений большущей столовой ложкой…

— Офицер Исса Гор не обращалась к вам с просьбой взять с собой какую-либо передачу?

— Нет.

— Почему?

— Ей некому передавать передачи. У нее нет друзей на Земле.

— Вы уверены?

— Уверен.

— Какие подарки дарила вам офицер Исса Гор?

— Никаких.

— Совсем никаких?

— Совсем.

— Почему? Ведь она же ваша невеста?

— Не знаю. Спросите у нее почему.

— Что вы можете сказать о своих отношениях с офицером Риши Ар?

— Ничего. То есть у нас дружеские отношения.

— Знает ли об этих отношениях офицер Исса Гор?

— Не знает.

— Почему?

— Я не хотел, чтобы она ревновала.

— Но вы же сказали, что у вас с Риши Ар дружеские отношения?

— Это не имеет значения. Иногда люди ревнуют любимых даже к собакам. И к коням.

— Кого конкретно вы имеете в виду?