Завтра война

Примерно так подумали мы все: я, Коля, Терновой и Переверзев. Но сделать ничего не успели. В первый раз мы прочувствовали на собственной шкуре, что такое заторможенные реакции «Дюрандаля» на командные сигналы…

Громадные — каждая размером с целый истребитель — торпеды пронеслись мимо нашей четверки, едва не испепелив реактивной струей крайнюю правую машину, которую пилотировал Ваня Терновой. Хороши бы мы были — подорваться на собственных торпедах! Всё. Торпедоносцы — в работе.

Теперь наше право: отдохнуть две минуты, надеясь, что за это время исчезнут затмившие взор темные пятна, признак близкого перегрузочного обморока. Никому не нужен истребитель с сомлевшим пилотом на борту.

Я убрал тягу и включил секундомер. Раз… два… три… четыре…

Десять… одиннадцать…

По левому борту авианосца оставалась цела одна-единственная башня носовой батареи. Она вела огонь в предельном темпе, полностью сосредоточив его на приближающихся торпедах.

Двадцать… двадцать один…

На прощание фортуна улыбнулась клонским комендорам: две наших торпеды из дюжины превратились в тучи крошечных осколков. Такие подвиги в нашем флоте оценили бы не только «Комендором-снайпером», но и медалью «За боевые заслуги».

Сорок три… сорок четыре… сорок пять…

Первая же торпеда поразила «Атур-Гушнасп». Взрыв произошел прямо в надстройке, где, судя по характерным решетчатым антеннам, находился пост управления полетами.

Пятьдесят…

Через несколько секунд в авианосец попали и все остальные торпеды!

Наши ударные флуггеры показали великолепный результат, не дав ни одного промаха!

В контроллерах подрыва была выставлена небольшая задержка. Выполненные из паракорундовой стали конические боеголовки торпед прошивали сравнительно тонкий бронепояс или незащищенный участок борта и проникали в глубь помещений корабля, сокрушая все на своем пути. Уже там — в недрах трюмов, ангаров, жилых помещений, люксогеновых цистерн и двигательных отсеков — они взрывались.

Пятьдесят семь…

Из пробоин вырвались закрученные в штопор протуберанцы пламени. Они рассосались за пару мгновений, оставив на белоснежных бортах рыжие потеки расплавленного металла. Казалось, авианосец выжил…

Но тут же между верхней палубой «Атур-Гушнаспа» и бортом вдруг открылась сочащаяся раскаленными газами трещина. Она быстро расширялась, обнажая подпалубные помещения корабля.

И вдруг стало ясно, что внутри авианосца не осталось почти ничего, кроме красного, алого, медного, золотого огня. Плотные, почти черные сгустки огня, которые когда-то были массивными механизмами и боевыми флуггерами, вихри огня, струи и фонтаны огня…

Силуэт авианосца деформировался. Борта пестрели сотнями прогоревших плешей. Через несколько минут «Атур-Гушнаспу» предстояло превратиться в крошечную газовую туманность.

От взрывов торпед сдетонировали резервуары флуггерного топлива, а от этого вторичного взрыва разрушились и люксогеновые конвертеры маршевых двигателей. Вот что случилось с авианосцем, если говорить языком официального рапорта.

— «Атур-Гушнасп» оправдал свое название, — пробормотал Бабакулов. — Священный огонь как он есть…

Кто-то, кому замечание Бабакулова показалась шуткой, победительно заржал. А мне вдруг стало… нет, не стыдно… и не противно… стало мне страшно.

Клонов, то есть наших собратьев по Великорасе, я не жалел ни капельки. Хоть и погибло их в тот миг видимо-невидимо.

А может, и жалел немного, но жалость к себе обычно легко одолевает наносные чувства «цивилизованного человека», порожденные книжным гуманизмом.

Я боялся. Когда боишься, начинаешь жалеть себя, а не других. И наоборот.

Боишься и жалеешь. Скорбишь по себе любимому — и боишься еще больше.

А испугался я того, как легко стать убийцей. И не просто убийцей каких-то абстрактных клонов, а вполне конкретных: Иссы Гор и Риши Ар.

Например, Риши могла получить назначение именно на «Атур-Гушнасп». Мне ведь толком так и не разъяснили — ни наши, ни тем более Исса, — куда именно ее перевели с «Видевдата».

А «Видевдат»? Мог на месте этого снежно-белого, франтоватого авианосца оказаться угрюмый иссиня-черный линкор с моей невестой на борту?

Мог. Ничто ему не мешало. Одна случайность вместо другой случайности.

Что бы чувствовал я тогда, то есть теперь, то есть в том альтернативном варианте этой вот минуты, в котором распадался бы на хлопья сажи линейный корабль «Видевдат»?

Удивительно, но с самого начала войны на подобных мыслях у меня стоял блок. Непробиваемый.

Будто бы Клон был отдельно, а Исса и Риши — отдельно. Будто бы я мог хоть на мгновение поверить, что «Видевдат» действительно блуждает где-то возле ядра Галактики, в то время как весь остальной флот Конкордии, отмобилизованный до последней буксирно-спасательной лохани, громит наши эскадры и батареи, высаживает десанты и торпедирует транспорты, закрепляется в Синапском поясе и готовится к генеральному сражению за Восемьсот Первый парсек!