Завтра война

Два полубожественных существа мужского пола тоже пустили по слезе. При этом античный полубог заботливо поддерживал под локоток полубога скандинавского.

Стройная немолодая солистка билась в неуместной истерике: ах, моя пудреница! вы не видели моей пудреницы?! я никуда без нее пойду! вы слышите? никуда!

Тамила и Люка подскочили ко мне и, на зависть майору, зацеловали буквально до полусмерти, размазывая по моим щетинистым щекам слезы, сопли и помаду. Тут же объявилась и Тата с камерой. Мы снялись на память.

Затем я благородно намекнул девочкам, что главный виновник торжества — майор Свасьян. Они снялись и со Свасьяном тоже.

Несмотря на уговоры осназовцев, погрузка на флуггеры шла нерасторопно. Довольно быстро выяснилось, что, даже уложив Императорский балет в четыре штабеля, никак не выйдет вывезти всех одним рейсом. Вначале эвакуировали руководство, хореографа с ассистентами, солистов и солисток первой-второй-третьей значимости. На повторный рейс оставался собственно осназ и примерно половина кордебалета. Хоть меня и пытались впихнуть довеском в последний флуггер как — блестящая формулировка! — “приравненного к раненым” пилота, я решительно отказался.

Пока флуггеры совершали первый рейс, Свасьян, которого просить два раза не надо было, просветил меня относительно событий последних часов.

— Там карусель вышла такая, что страшно вспомнить. Ваши все никак не могли добить “Балх” (под “вашими” он имел в виду, конечно, истребители). Тем временем несколько торпедоносцев клонов все-таки прорвались к “Трем Святителям”. Их все сбили, но они успели выпустить торпеды и как назло угробили две катапульты, с которых собирались взлетать наши штурмовые флуггеры. Посадочной палубе, сам понимаешь, тоже досталось. Тем временем “Атур-Фарнбаг” удирал от наших торпедоносцев. Ему крепко досталось, но добить его не смогли. За ним погнался “Кавказ”. Штурмовики и торпедоносцы начали возвращаться на “Три Святителя”. Принимали их медленно. Все, кто живой, боролись с пожарами на борту авианосца. Даже нас задействовали — у нас бронескафандры хорошие, в любой огонь войти не страшно. Тем временем нужно было еще спасать экипаж “Удалого”. Этим занимались фрегаты.

— Так “Удалой” погиб?

— Считай, что да. Он был еще полетал, после ремонта. Но в Х-матрицу он войти не может, а когда ж его ремонтировать-то? Экипаж сняли, а корабль взорвали, чтобы клонам не достался. Нас тоже хотели послать к “Яузе” на фрегатах, но пересаживаться было долго. К тому же одно дело — ворваться на борт яхты со специального флуггера, другое — через обычный кессон. Ты пойди еще состыкуйся!

— Скажите, товарищ майор, а про Николая Самохвальского, пилота истребителя, вы ничего не слыхали?

(Собственно, это было единственное, что меня по-настоящему интересовало — кроме, разумеется, судеб других мужиков из И-02. Но из-за своей вежливости я был обречен выслушивать из уст словоохотливого майора полный отчет о сражении.)

— Как фамилия, говоришь?

— Самохвальский.

— М-мм, там отличился какой-то молодой лейтенант, пилот истребителя, да… Но фамилию вот не запомнил. Кажется, не такая фамилия. Что-то кошачье. Котиков? Кошкин?

— Подождите, товарищ майор… — Я не смел поверить своему счастью.. — Котенок?

— Да, точно! Я еще подумал: чудная фамилия, Котенок. Как щенок почти. Немужская, невоенная фамилия, да.

— Так это не фамилия, это позывной! Прозвище, которое пилот получает в бою. Обычно совпадает с символом или рисунком на…

— Не учи ученого.

— Извините… Так что этот Котенок, что он?

— Кто он? Герой дня, дорогой мой! Герой дня — никак не меньше! Не знаю подробностей, успел только краем уха о нем услышать. Но чистое чудо! Чистейшее!

— Он жив?!

— Да жив он, жив. Что ты так распереживался? Он тебе брат?

— Почти как брат, товарищ майор. Мы с Колей учились вместе, с первого дня. И джипсов вместе били.

— Понимаю. — Свасьян погрустнел. — А я своего названого брата на Махаоне схоронил, неделю тому… Эх, ладно, мертвые — к мертвым! Слушай, младлей, о своем Коле. Во время боя он исчез. Кто-то видел, как его поврежденный истребитель падал на Фелицию. Записали его в пропавшие без вести. Ясно было, что в лучшем случае ему повезет катапультироваться. А уж истребителю точно конец. И вот, спустя несколько часов радары “Трех Святителей” видят, что к “Яузе” приближается одинокий флуггер. Думают: ну точно, конкордианец. И на “Балхе”, наверное, тоже так думали. А когда сообразили, что это все-таки наш, российский истребитель, было уже поздно. Шарахнул он ракетой — и сразу к “Трем Святителям”! И так удачно шарахнул, что “Балх” тут же и притух. Еще секунду назад ловили импульсы его радаров наведения, а тут вся его противокосмическая оборона как умерла. Крепко нам этот твой Коля помог, ай крепко!

— Так он теперь на авианосце?

— Да. Отчитывается перед командованием, как это ему так повезло невероятно. Дырку под медаль готовит!

— И ведь действительно чудо…