Завтрак гораздо важнее, чем рай

Ошо, хотя твоя вчерашняя лекция была довольно серьезной и глубокой, во мне возникало странное щекотание и смех. Где-то глубоко внутри меня струилось как едва заметное подводное течение чувство юмора. И часто наворачивались слезы! Порождают ли моменты ясности и прозрения чувство юмора? И что тогда означают эти слезы?

Да, Чинмайя, ясность всегда пробуждает чувство юмора. Человек начинает смеяться, но не над другими, а над собой. Над всей нелепостью игр эго, над всей глупостью человеческого ума. А когда есть смех, будут и слезы – это два проявления одной энергии. Они не являются диаметральными противоположностями, они дополняют друг друга.

Когда возникает искренний смех, за ним обязательно должны последовать слезы. И каждый раз, когда возникают искренние слезы, за ними следует смех. Они ходят рука об руку, они части одного состояния – состояния ясности, глубины, прозрения.

Возможно, вы удивитесь, но шизофреники не могут смеяться – и любой человек, который не может смеяться, в какой-то степени страдает шизофренией, он душевнобольной. Шизофреники начинают смеяться лишь тогда, когда избавляются от своей шизофрении. Было установлено, что психиатр может заканчивать курс лечения, когда видит, что шизофреник смеется. Это необычайно важный факт.

Многие так называемые святые на самом деле являются шизофрениками – они не могут смеяться. А если вы не можете смеяться, как вы можете плакать? И то, и другое становится невозможным. Когда смех и плач невозможны, ваше сердце спит. У вас нет никаких эмоций, вы начинаете жить только головой. Вся ваша реальность состоит из мыслей. Мысли сухи – они не способны вызвать смех, они не способны вызвать слезы. Слезы и смех возникают из сердца. А ясность принадлежит сердцу, она не принадлежит уму. Ум порождает лишь замешательство.

Так что это было хорошее переживание. Твоя шизофрения проходит, я могу прекратить лечение. Больше смейся, больше плачь, снова стань ребенком. Серьезность – это болезнь, расстанься с серьезностью.

И никогда не путайте серьезность с искренностью; серьезность – это не искренность. Искренности не нужно быть серьезной, искренность может смеяться, плакать, рыдать. Серьезность – это заблокированное состояние ума, состояние, в котором вы не можете струиться. Это состояние застоя. Серьезные люди – больные люди.

Религия была разрушена серьезными людьми. И вот что нужно всегда помнить о серьезных людях: они очень четко формулируют свои мысли, потому что живут в голове. Они роботы-логики. Они прекрасно выражают то, что думают. И поскольку у них нет сердца, поскольку они не могут чувствовать, они очень властные. Чувствующий человек не может быть властным – разве сочувствие может быть властным?

Чувствующий человек постоянно колеблется, он не может быть догматичным. Чувствующий человек шепчет, уговаривает. Он не может убеждать, он идет окольными путями, как легкий ветерок. Но серьезный человек – человек, который живет в голове, шизофреник – очень четок, он умеет говорить, он рационален, громогласен, властен. И благодаря этим качествам он привлекает последователей.

Все политические лидеры шизофреники. Толпа следует за ними благодаря их догматичным утверждениям, их догматизм убеждает людей. Люди очень неуверенны, растеряны, они не чувствуют себя в безопасности, и им нужен кто-то, кто мог бы внушить им чувство безопасности, – он может быть дураком, он может быть хоть Адольфом Гитлером…

Для тех, кто размышляет над проблемами человечества, великой загадкой остается то, как Адольфу Гитлеру – посредственности с коэффициентом умственного развития ниже среднего – удалось убедить в своей точке зрения такую страну, как Германия, – интеллектуальную, умную страну, страну профессоров, философов, мыслителей. Как случилось, что такой идиот, как Адольф Гитлер, смог убедить целый народ? Причем умнейший народ!

Для меня это вовсе не загадка. Я насквозь вижу причину этого феномена. Адольф Гитлер был догматичен. Что бы он ни говорил, он говорил с абсолютной категоричностью. Только глупый человек может быть догматичным.

Лао-цзы колеблется. Лао-цзы говорит: «Я иду так, как идет человек холодной зимой под холодным ветром. Все уверены, кроме меня. Я не уверен, я колеблюсь. Я не могу сказать, что я что-то знаю, потому что все вокруг – тайна».

Лао-цзы не убеждает людей. А если вы колеблетесь, за вами никто не пойдет. Люди и сами находятся в полном смятении. Им нужен тот, кто будет громко кричать им в уши – так громко, чтобы они убедились: «Этот человек прав, наверняка он все знает. Иначе разве мог бы он так громко кричать? Разве мог бы он так настойчиво убеждать? Только истина может быть такой громогласной». Они ошибаются.